Читать книгу - "Доброй ночи, мистер Холмс! - Кэрол Нелсон Дуглас"

* * *

– Ну и как я тебе? – затаив дыхание, спросила Ирен.

Выпив в честь премьеры шампанского, мы вернулись в замок и с помощью слуг переоделись из парадных нарядов в домашнее платье.

– Ты была великолепна, – искренне ответила я. – Вскоре все позабудут о «Божественной Саре»[36]и будут говорить только о «Величавой Ирен». Я не шучу! Я никогда прежде не слышала, чтобы ты пела так хорошо… Должно быть, дело еще…

– В чем? – Ирен озорно наклонила голову.

– В музыке мистера Дворжака.

– Он настоящий гений. А как скромен! Бедные чехи столько натерпелись от немцев, что я вполне понимаю азарт, с которым они обращаются к своим национальным корням и традициям. Именно это ты и слышишь в музыке Дворжака. Она воплощает в себе восторг обретения былых обычаев, радость от единения с другими патриотами, такими же, как он сам.

– Скажи мне, Ирен, как у тебя получается, с одной стороны, участвовать в возрождении чешского самосознания, а с другой – жить в замке их угнетателей?

– Ах это… Это политика, наследие былых веков. – Ирен отмахнулась от меня, тряхнув локонами, над которыми целый час трудился куафер, вооруженный горячими щипцами для завивки. – Последний раз волнения здесь вспыхнули в тысяча восемьсот сорок восьмом году, тогда же, когда и во Франции, что в результате, как ты помнишь, привело к исчезновению Бриллиантового пояса. В Австрийской империи аристократии хватило ума вернуть народу некое подобие самоуправления. Тем самым она избежала дальнейших потрясений.

Я вздохнула и смолчала. Ирен мне напоминала сейчас цирковую гимнастку, мчащуюся по арене, стоя одновременно на двух разных лошадях. К сожалению, моя подруга отказывалась видеть очевидное. С одной стороны, она наслаждалась весной чешского культурного возрождения, а с другой стороны – периодом осени, в которое вступило Богемское королевство. Мне стало интересно, долго ли еще этим краем будут править монархи, пусть даже являющиеся с точки зрения австрийского императора Франца Иосифа лишь номинальными главами здешнего государства.

– Не буду отрицать, – после долгого молчания промолвила Ирен, размышлявшая совсем о другом, – благодаря жизни в Праге я значительно выросла в профессиональном плане. Как ты знаешь, я мечтаю выступать в Венском оперном театре, однако, пока я жила здесь, я прониклась любовью к lieder – так по-немецки называются простенькие лирические песенки, которые писал Шуман. По-крестьянски искренние мелодии мистера Дворжака тоже мне по душе. Отчего-то они гораздо ближе моему сердцу, чем арии из великих опер. Ладно, решено. Как только я разберусь с насущными делами, я снова целиком и полностью посвящу себя оперной карьере.

– Неужели ты собираешься и дальше выступать, после того как станешь королевой?

– А что тут такого? Королева обязана фактически всю свою жизнь постоянно появляться на публике. Это ее долг. Если я стану исполнять его, выступая на сцене, это, с одной стороны, внесет определенную новизну в освященные временем традиции, а с другой стороны, я привлеку на свою сторону прессу. Кроме того, ты сама мне как-то говорила, что Богемия тебе напоминает королевство из сказки. Так оно и есть. По большому счету, оно ничем не отличается от крошечного Лихтенштейна. Кому какое дело, чем здесь занимается королева? Монархия в Богемии – пустая формальность. Очаровательный… анахронизм.

Я потянулась к прикроватному столику и взяла в руки фотографию, на которой Ирен была запечатлена вместе с принцем. Снимок был спрятан в отделанную бархатом рамку с дверкой, которую можно было открывать и закрывать, словно обложку книги. Расстегнув крошечный золотой крючок, я откинула дверцу и вперила взгляд в фотографию. Королевские драгоценности Богемии, равно как и сама корона, на черно-белом изображении выглядели на удивление неброско. А вот Ирен получилась по-настоящему царственной особой, более чем достойной кронпринца Богемии. Я протянула фотографию подруге:

– Если королевская власть анахронизм, зачем же он тогда тебе подарил эту карточку? Почему ты держишь ее в изголовье кровати, закрыв крышечкой так, чтобы служанка не увидела, что на ней изображено?

Ирен выхватила рамку у меня из рук и, захлопнув ее, закрыла на крючок:

– Благоразумие и осторожность. В отличие от Гортензии и Бертрана, королева очень высокого мнения обо мне. Вилли попросил меня никому эту фотографию не показывать. Кроме нас с ним, ее видела только ты.

– Дарует, одновременно отбирая? Славный подход.

Ирен, тряхнув головой, достала папиросу из длинной узкой жестяной коробочки. Склонившись над пламенем свечи, она прикурила ее и, разогнувшись, выдохнула тонкую струйку дыма:

– Некогда богемская знать сочеталась браками с самыми великими из королевских семейств Европы. Впрочем, с тех пор минуло пятьсот лет. Никто не заставляет Вилли жениться на особе королевской крови. Впрочем, даже если его и заставляли бы, он все равно поступил бы по-своему.

На этом наш спор вроде бы закончился.

Однако на следующий день Ирен, будто бы желая продемонстрировать свою власть, пригласила меня проведать с ней членов королевской семьи. Покои королевы оказались еще более роскошными, чем у моей подруги. Королева лично подала нам чай в чашках из тончайшего фарфора. На ее измученном лице застыло мрачное выражение. Внимательно присмотревшись, я поняла, что всю свою красоту принц взял именно от матери. Мне очень захотелось взглянуть на короля, чтобы сравнить его с сыном-Гераклом.

– Как здоровье его величества? – спросила Ирен.

– Ему все хуже, а врачи так и не могут поставить диагноз, – вздохнув, ответила королева.

– А вы не думали попробовать народные средства? – Подруга задала вопрос с такой деланой небрежностью, что я тут же навострила уши.

Королева снова вздохнула и прижала ко рту бесплотный кружевной платочек:

– На этом настаивает Гортензия. Бертран клянется, что народное снадобье, которое он использует против выпадения волос, творит настоящие чудеса.

– Да неужели? – изогнула бровь Ирен, а я попыталась понять, содержится ли в словах королевы что-нибудь важное или нет.

С моей точки зрения, Бертрану бы не помешало почаще бывать на свежем воздухе, что, без всякого сомнения, помогло бы ему куда лучше всяких сказочных отваров. Именно это я и заявила подруге, после того как мы вышли из покоев королевы, оставив ее наедине с чаем, и, шелестя юбками, направились в другое крыло замка.

– Разве я тебе не говорила? – перебила меня Адлер. – Я же сказала, отвары из трав пользуются популярностью даже во дворце. На мой взгляд, это просто невероятно.

– Что же здесь невероятного? Ты же сама утверждала, что в Богемии полно народных обычаев и традиций. Их здесь больше, чем цветов на альпийском лугу. Вот аристократы им и следуют.

– Очень умно с их стороны, – сосредоточенно промолвила Ирен. – Дьявольски умно.