Читать книгу - "Крестная дочь - Андрей Троицкий"

Его пальцев нет в милицейской картотеке, а искать убийцу какой-то шлюхи никто не станет. И он решил – на этот раз пронесет. Два гражданина Говоров и Марчук, отдыхавшие на лавочке возле дома, запомнили номер «Мерседеса». Ночной гость вел себя слишком подозрительно: выбежал из подъезда, подлетел к машине, уронил ключи и долго искал их в темноте. Граждане оказались сознательными и, когда случайно узнали об убийстве женщины, пришли прямо на Петровку. В общем и целом все складно, а детали можно будет отшлифовать уже в ходе следствия.

– Стаценко больше подходит на роль жертвы, чем бизнесменша, – сказал Девяткин. – Как тебе моя идея?

– Сыровато, но общем и целом годится, – ответил Лебедев. – Купюры с пальцами – это сильный аргумент.

– Значит так: ты отправляйся в райотдел милиции на Профсоюзной. Я позвоню туда, скажу, что мы забираем дело об убийстве этой бабы. А ты напишешь расписку. Как положено. И быстро назад. Бумажной работы будет много. Надо переоформить протоколы осмотра места происшествия и другие бумажки, что составили сыщики. Когда все закончим, отправишься домой. Предвидится специфическая работа. А с фонарем под глазом ты смотришься очень живописно. Те шмотки, в которых ты сидел в камере внутренней тюрьмы, ну, когда прессовал того убийцу Васю Полипова, они у тебя целы?

– Даже не стирал. Как знал, что опять в тюрьиу садиться. Пять дней к отпуску за трое суток работы. Это моя такса.

– Лады, – кивнул Девяткин. – Думаешь, двух-трех суток хватит, чтобы этого хрена обломать?

– Хватит, если постараться.

– Что бы я делал без тебя, – вздохнул Девяткин.

Ближе к вечеру на Гоголевском бульваре он встретился с осведомителями, подробно объяснил, что от них требуется на этот раз, показал фотографии Рувинского и отпустил людей по домам. Завтра они появятся на Петровке, у них примут заявление задним числом. Перекусив по дороге, Девяткин вернулся в кабинет и начал листать розыскное дело об убийстве гражданки Стаценко. Материалов кот наплакал, и это хорошо.

За Рувинским пришли под утро, когда он досматривал последний сон с участием одной интересной дамочки, взаимности которой добивался уже второй месяц. Во сне все сладкие мечты адвоката сбылись, самые смелые ожидания осуществились. Но вот зазвенел электрический звонок, и все кончилось. Через дверь приказали открыть замки, снять цепочку, а самому лечь на пол в прихожей, заложив руки за голову. Обыск закончился около десяти утра. На квартире не было найдено ни оружия, ни наркотиков. Рувинского, закованного в наручники, отвезли по известному адресу, снова прошмонали с ног до головы и засунули в камеру внутренней тюрьмы. Помещение на четыре человека с двухярусным койками и слепым окошком под потолком оказалось довольно тесным и вонючим.

На правой шконке сидели два худых мужика с одутловатыми мордами, судя по виду, – алкаши, убийцы бытовики. На левой нижней койке растянулся амбал в мятом спортивном костюме. На бандитской морде пара кровоподтеков, царапина на скуле, под левым глазом расплылся фиолетовый овал синяка. Когда дверь захлопнулась и лязгнула задвижка, Рувинский застыл на пороге, не зная, что делать дальше. Сесть на табуретку у окна или сначала представиться. Он был просто раздавлен событиями прошлой ночи и сегодняшнего утра, унижениями и страхом, что довелось пережить. От волнения все человеческие слова куда-то исчезли, вместо приветствия адвокат выдавил из себя странный звук, похожий мычание больной коровы.

– Ну-ка ты, фусан, сделай доброе дело, – амбал говорил низким простуженным баритоном.

Рувинский механически кивнул.

– Слышь, я же к тебе обращаюсь, – уголовник показал пальцем на свой ботинок. – Шнурок завяжи. Только чтобы бантик был аккуратным.

Рувинский снова кивнул и с тоской подумал, что в этой камере ему житья не будет. Или убьют или искалечат.

– Я к тебе говорю, мода. Или ты без слухового аппарата не врубаешься?

– Мне? – удивился Рувинский.

Мужик богатырского роста поднялся со шконки и сжал литые кулаки.

Ближе к вечеру Суханов закончил ремонт «Лэнд Ровера», к этому времени Зубов на «уазике» перевез к месту стоянки Панову и Таймураза. Вдовом они вырыли могилу, сбросили вниз два трупа и сровняли холмик с землей. В бардачке джипа Зубов нашел военную карту, на которой красным фломастером вычерчен маршрут следования от Денау до места в степи, не имевшего названия. Жирная точка, обведенная в кружок, – и короткое слово, написанное печатными буквами, похожее на восточное имя – Саиф.

Ближайший кишлак в двадцати пяти километрах к югу, до границы с Туркменистаном около пятидесяти километров. Рубль за сто, Батыров сейчас там. Лучшего места, чтобы лечь на дно и переждать неспокойные времена, просто не придумаешь. До этого Саифа на хорошем джипе они доедут к утру. Оставят машину степи, а дальше пешком на разведку. Сколько дней придется проторчать там – неизвестно. А чем все кончится – лучше не загадывать.

Зубов напоил Панову чаем, от еды Лена отказалась. Посидела несколько минут у костра, недобро поглядывая на Таймураза. Если и узнала его, то вслух не сказала ни слова. Молча выкурила сигарету и отошла в сторону, села в тени джипа. Температура спала, но осталась слабость и равнодушие к происходящему.

Суханов запустил мотор «Лэнд Ровера» и снова полез под капот.

– Работает как зверь, – сказал он. – И какого черта эти деятели загорали из-за такого пустяка?

– Спроси у них, – Зубов показал пальцем на могилу.

Он бросил в огонь оставшийся хворост и задумался. В джипе еды на неделю, бак почти полный и еще в багажнике четыре сорокалитровых канистры с бензином, а вот с водой по-прежнему проблемы. Всего пять литров – этого хватит на полутора суток, не больше. Значит, надо завернуть в кишлак Первомаец, где их ждет бензин. Там они оставят Панову, потому что с собой ее лучше не таскать. Пусть лежит и поправляется. И человек, который их ждет в Первомайце, некий Рифат Гафуров убытке не останется. В кишлаке они с Суховым наполнят емкости водой, заберут бензин и двинут дальше к тому месту, где оставили самолет. Разгрузятся, закопают бочки с горючим и поедут дальше, к Саифу. Пожалуй, этот, второй вариант, лучше первого.

Таймураз перелил в котелок содержимое банок с консервированным супом, сдобрил это дело банкой тушенки и картофельным пюре из пакетика, получилось что-то вроде мясной каши. Он снял варево с огня, наполнил миску. И, не дожидаясь остальных, стал есть.

– Если бы на зоне так кормили, и на воле делать нечего, – сказал он, прикончив первую порцию, а за ней и добавку. – Сидел бы себе… И в хрен не дул.

– Ты поедешь с нами или останешься? – спросил Зубов.

– С вами, – ответил Тайм.

– И даже не спросишь, куда мы направляемся?

– Не спрошу, – Тайм стучал ложкой о дно миски, доедая кулинарный шедевр. – Я не любопытный.

– Ты ведь получил свои деньги. Чего тебе с нами болтаться?