Читать книгу - "О, счастливица! - Карл Хайасен"

Только послушайте его, подумала Джолейн. Мистер Все-Под-Контролем.

Она собиралась настоять на своем, отчитать его. Но потом передумала. Похоже, на заливе выдастся прекрасный день, особенно по сравнению с еще шестью часами в крошечной «хонде».

– Большой надо катер? – спросила Джолейн.

Пухл чувствовал себя на воде почти комфортно. Одним из немногих сносных воспоминаний его детства был семейный катер для водных лыж, которым Гиллеспи пользовались во время вылазок на озеро Рабун по выходным. Полнота юного Онуса не позволила ему стать первоклассным воднолыжником, но он любил править лодкой.

Сейчас, у руля «Настояшшей любфи», которую он, замкнув провода, угнал во имя Истых Чистых Арийцев, этот восторг вернулся к нему. С двумя моторами «Мерк-90» ворованный двадцатифутовик был намного живее того катера, капитаном которого Пухлу довелось побывать в детстве. Это было прекрасно – он хорошо управлялся с высокой скоростью. Увы, он не мог справиться с беспорядочной топологией Флоридского залива со всеми его изменчивыми оттенками, змеящимися фарватерами и предательскими отмелями. Залив не имел ничего общего с озером Рабун, глубоким, четко очерченным и относительно свободным от неподвижных препятствий наподобие мангровых островков. Несколько запущенные навигационные навыки Пухла только усугубляло ослабленное из-за раненого левого глаза (прикрытого новым пластырем, купленным за два доллара на заправке «Амоко») зрение и относительно высокий уровень алкоголя в крови.

Чтобы сесть на отмель, понадобились какие-то минуты. Широкий приливный берег был отчетливо виден: бурый цвет резко контрастировал с лазурью и индиго глубоких проливов. К тому же в поле зрения имелась масса болотных птиц, чье длинноногое присутствие говорило о резком изменении глубины. Но Пухл этого не заметил.

Посадка на мель оказалась продолжительной и панорамной, большие навесные моторы ревели и выбрасывали огромные гейзеры ила цвета какао. Пухла с силой отбросило на панель управления, чуть не вышибив из него дух. Цапли в унисон снялись и взлетели, сделав круг над шумной сценой, прежде чем растянуться вереницей в фарфоровом утреннем небе по направлению к западу. Когда блюющие моторы наконец заглохли, в «Настояшшей любфи» стояло примерно семь дюймов воды. Корпус осел ровно на восемь.

Как только Пухл смог перевести дыхание, он встал и увидел, что есть только один способ выбраться с мелководья: спуститься в воду и толкать. Ожесточенно матерясь, он стащил ботинки и сполз за борт. И немедленно погрузился по самые яйца в вязкую известковую глину. Жутко буксуя, он добрался наконец до кормы и всем весом налег на транец.

Катер действительно сдвинулся. Ненамного, но Пухл слегка приободрился.

Каждый слякотный дюйм продвижения выматывал – все равно что пытаться разгуливать в сыром цементе. Ил хлюпал под ногами, кожу жгло от морских клопов. К рукам и животу присосались крошечные, не больше рисового зернышка, бордовые пиявки, которых он в ярости прихлопывал. Дополнительную проблему создало незнакомое покалывание в промежности, и Пухлу пришло на ум, что какой-нибудь экзотический паразит мог проникнуть в его тело, заплыв через отверстие в члене. Ни один миллионер во всем мире, озлобленно думал он, с такими трудностями не сталкивается. Он был рад, что Эмбер нет рядом и она не видит эту унизительную картину.

Наконец угнанный катер вырвался с травянистой пристани. Пухл с горем пополам взобрался на борт и маниакально стащил штаны, чтобы заняться тем, что его ужалило.

И только тогда он вспомнил.

Билет.

– Твою мать! – хрипло выкрикнул он. – Твою бога душу мать!

Правое бедро было чистым и мокрым. Огромный пластырь отклеился. Лотерейный билет пропал.

Пухл нечеловечески закаркал и горестно повалился обратно в воду.