Читать книгу - "Маска ночи - Филип Гуден"

Джек, похоже, не сильно беспокоился о том, что мы проникли в чужой дом. Полагаю, если уж ты посягнул на жену другого человека, то его собственность уже не имеет большого значения – просто скарб. А может, Джек был настолько удручен бегством Марии, что искал путь поквитаться с ней, – тогда проникновение в дом ее мужа было ничуть не хуже остальных способов. Повторюсь, странная это была пора в Оксфорде. Привычный, размеренный уклад жизни рушился.

В любом случае вот так мы и попали в дом зажиточных оксфордцев на Гроув-стрит. Он был хорошо обставлен, с множеством дорогих вещей, которые можно было унести.

Абель придвинулся ко мне, держа в одной руке свечу, а в другой – маленький глиняный горшочек.

– Я готов, – сказал он.

– Преврати меня в покойника, Абель.

– Я мог бы сперва набелить тебе лицо яичной скорлупой и квасцами, как у светской дамы, но, сдается мне, ты и так достаточно бледен.

– Да уж, наверно. От страха.

– Тогда я просто наложу пару болячек на видные места, Николас, но они не выдержат тщательной проверки.

– Главное, чтобы меня не узнали.

Если наш план сработает, то я надеялся, что возчики захватят меня с собой, не обратив пристального внимания на происхождение и качество трупа. Ибо если я был прав в своих подозрениях и главной их целью было ограбление жертв, то они не должны были сильно интересоваться самими покойниками, только их собственностью. К тому же я видел, как небрежно они тащили тело госпожи Рут.

На деле я не верил, что дойдет до того, что меня повезут в мертвецкой телеге. Это не входило в мои намерения. Такое путешествие вряд ли будет полезно для моего здоровья. Нет, я хотел поймать злоумышленников в доме, который они опустошали, унося наиболее ценное. Тогда я разоблачу их прямо на месте преступления. Мои добрые друзья Абель Глейз и Джек Вилсон должны спрятаться в глубине особняка, но так, чтобы находиться поблизости, готовые броситься на Кайта и его сообщника, готовые сорвать маски с их лиц и потащить в суд. Я доверял Вилсону и Глейзу. Они были моими друзьями. Джек хорошо владел шпагой – не он ли обучал меня этому благородному искусству, не он ли играл Тибальта и тем привлек внимание жены торговца шерстью? Ну а Абель – он был находчивый малый, способный управляться.

Вероятно, эта затея кажется безрассудной. Она и была безрассудной. Могу лишь предположить, что в воздухе носилась еще какая-то хворь, помимо чумы, заражавшая нас всех, лишавшая нас разума.

Абель велел мне вытянуть руку и, пользуясь крошечной деревянной лопаточкой, принялся легкими мазками накладывать мазь на тыльную сторону моей ладони и запястье. Он остановился, чтобы полюбоваться своим произведением.

– Это знаки чумы. Когда они появляются, бедняга знает, что ему осталось жить лишь несколько часов.

Я рассмеялся, но желудок мой сжался. Я прикоснулся к мазкам – они были примерно того же размера и цвета, что потускневший пенни. Они уже начинали твердеть.

– Чем ты пользуешься?

– Профессиональная тайна, – ответил Абель. – Откинься теперь назад, я обработаю тебе лоб и щеки.

Он склонился надо мной и тщательно, как настоящий умелец, стал разрисовывать мое лицо. Время от времени он останавливался, отступал на пару шагов, чтобы проверить результат, щурясь при свете свечи.

Я уже привык к этой процедуре в нашей артистической уборной в «Глобусе». Из-за нехватки зеркал мы обычно помогали друг другу раскрашивать свои лица – например, белым для призрака или потеками крови для изображения ран на голове. Но гримироваться в театре было радостно, даже для роли призрака, – не то, что сейчас. С каждым быстрым мазком Абеля я чувствовал, как будто меня в самом деле поражает чума, и изо всех сил старался не вздрагивать. Он наклонился надо мной, как над возлюбленной.

– Абель, помнишь, мы ходили к Виллу Кемпу, старому шуту в Доу-гейт?

– Да.

Я говорил, чтобы не думать о том, что он делает, но, кроме того, мною двигало и любопытство.

– Тебя тронул его вид. Ты поцеловал его на прощание.

– Он напомнил мне моего отца, – ответил Абель. – Вот! Еще одно пятно посреди лба – и всё.

– Твоего отца?

– Я покинул отца, когда он спал. Я тайком выбрался из дому, не сказав ему «прощай», – когда ушел на войну.

(Он говорил о Нидерландских войнах, случившихся в середине 80-х.)

– Сколько тебе было?

– Двенадцать.

– Тогда мы с тобой одного возраста.

– Я знаю, Ник.

– Ты больше его не видел?

– Нет.

Абель отступил в последний раз.

– Сгодится, но только при плохом свете.

– Не забывай, воры в капюшонах со стеклянными линзами для защиты. Вряд ли они видят сквозь них очень отчетливо. И они не захотят прикасаться к моему телу больше, чем требуется, поэтому у них перчатки и трости.

– Все это замечательно, – ответил Абель, – но ты должен помнить, что у тех, кто умер от чумы, последние часы были ужасны. Это если им повезло. Если нет, то ужасными были последние несколько дней. Все это должно быть написано на твоем лице.

– Будет написано.

– Для пущей убедительности ты мог бы помочиться под себя.

– Вероятно, от страха я так и сделаю. Но если я прав, Абель, эти джентльмены больше озабочены содержимым этой комнаты, а не состоянием моего тела. Вон там, например, милый гобелен. А как насчет этой жаровни для отдушивания?

– Опасное это дело, Ник.

– Оно опасно для всех нас.

– Что это?

Мы услышали скрежет ключа, поворачивающегося в замке. Мои внутренности размякли. Абель застыл, все еще держа свой горшочек. Потом мы снова выдохнули, услышав голос Джека Вилсона.

Он стремительно вошел в дом своей любовницы и прошел через коридор в комнату на первом этаже, где Абель рисовал на мне чумные опухоли. «О господи!» – сказал Джек, увидев меня, и я был доволен: он поверил. Затем напряженным шепотом он поведал нам, что сообщил Киту Кайту все, что планировалось. Он упомянул конюху «Золотого креста» о слухе про пораженный чумой дом на Гроув-стрит. Обитатели дома сбежали, как он слышал, после того, как один из них заболел. (То, что они убежали, звучало вполне правдоподобно, ибо всякого, кто оказывался в чумном жилище, могли запереть там на сорок дней.) Все это подразумевало, что дом стоит пустой.

– Ты сделал это как бы между прочим, Джек? Он ничего не заподозрил?

– Я сделал это не хуже, чем сделал бы ты, Ник, как настоящий актер. Я спросил его, правду ли мне сказали, как будто ничего не знал. Думаю, он клюнул.

– Посмотрим. Сколько еще до темноты?

– Пара часов или меньше. Сегодня пасмурный мартовский день.

– Если Кайт и его дружок решат ограбить этот дом, они придут сюда, как только смогут, из опасения, чтобы их не опередили другие развозчики трупов.