Читать книгу - "Хозяин шелковой куклы - Анна Князева"

Три минуты назад, когда Настя лежала в постели и листала дамский журнал, у нее зазвонил телефон. Взглянув на экран, она недовольно скривила лицо – с чего это мать решила ей позвонить? – и ответила в своей обычной манере:

– Ну что еще?

– Немедленно спускайся в гостиную! – зловещим шепотом «просвистела» Серафима Петровна.

– Это еще зачем?

– Спускайся, тебе говорю! Иначе все на свете профукаешь! – слово «иначе» Серафима Петровна произносила с ударением на первую букву.

– Где ты сейчас?

– На кухне…

– А подняться на второй этаж не судьба?

– Цыц, тебе говорю! Людмила к нам заявилась.

– Ну и что?

– Вячеслав Алексеевич отправляет ее за границу.

– Зачем?

– Сказал: покупай все что хочешь, дам тебе карточку. – Старуха повысила голос: – И наличных!

– Быть такого не может! – Настя бросила журнал и вскочила с кровати.

– Вниз спускайся, дурында!

Схватив платье, Настя натянула его на себя, метнулась к двери, вскользь посмотрела в зеркало и вдруг задержалась. Врожденная аккуратность и любовь к собственной внешности заставили ее уделить время косметике.

* * *

По отцу Настя была немкой, что являлось предметом особенной гордости и повсюду предъявлялось так, словно подтверждало ее исключительность. Однако, прежде чем обрести собственный дом, достаток и богатого мужа, ей и Серафиме Петровне пришлось многое пережить^[1].

Большую часть жизни они провели в маленьком городке на Волге. Глава семьи Николай Иванович Грэмб был поволжским немцем, одним из тех, кто уже ни языка, ни предков своих не знал. Но как только появилась возможность, вслед за уехавшим братом, он засобирался в Германию. Судьбоносное решение принималось по настоянию и под руководством Серафимы Петровны, которая казалась большей немкой, чем ее муж.

Оформление документов затягивалось. Поддавшись чемоданному настроению, Серафима Петровна решила перебраться в Москву – поближе к долгожданному Дойчланду. В арендованной столичной квартире, где временно обосновалась их семья, проснувшись как-то утром, Николай Иванович закурил последнюю папиросу и упал замертво.

Все планы семейства Грэмб были разрушены. Они никуда не ехали, поскольку сама Серафима Петровна не могла претендовать на обретение новой родины, а отпускать дочь одну несостоявшаяся фрау Грэмб категорически отказалась.

На деньги, которые должны были поддержать экономику Германии, Серафима Петровна купила комнату в коммуналке. Комната была хоть и большой, но на первом этаже старого дома и в захолустном районе Москвы. Одна из стен соседствовала с мусоропроводом, потому ее постоянными жильцами, помимо Серафимы Петровны и Насти, были откормленные на дармовщине крысы. По ночам было слышно, как они возились под сухой штукатуркой или бессовестно перебегали по полу к дыре, ведущей на кухню.

В квартире кроме Серафимы Петровны с дочерью обитали еще три семьи. Одной из них была «чистоплотная семья из Таджикистана». В общем коридоре целыми днями бегала орава детей – примерно одного роста, возраста и одной национальности. В нагрузку к ним прилагались мама Лола и папа Фарид. Вся эта большая семья ютилась в одной комнате.

Рассматривая данные обстоятельства в совокупности, можно было предположить, что у Серафимы Петровны опустятся руки, но подобный расклад был не по ней. Крушение надежд на переселение в Германию Серафима Петровна перенесла героически. Она хорошо усвоила уроки, которые преподавала действительность, и знала, что успех всего предприятия зависит от умения влиться в хоровод жизни, по возможности попадая в такт. И если ты, случайно или намеренно, вдруг отдавишь чужие ноги, твое собственное пространство значительно расширяется.

Серафима Петровна цепко взялась за дело, и постепенно все обустроилось. Сначала из коридора исчезли дети – они вместе с мамой Лолой и папой Фаридом отбыли на историческую родину в Таджикистан. Каким-то необъяснимым образом выяснилось, что все члены семьи проживали в Москве без соответствующего оформления документов.