Читать книгу - "Мачеха в хрустальных галошах - Дарья Донцова"

Школьница замерла.

– Подумай, дорогая, не торопись, – улыбнулась Роза.

– Лучше всего моя сестра кипятит воду, – чуть слышно пробурчал Родион. – А потом, если кипяток остается, ставит его в холодильник, чтобы к утру не испортился.

– Макароны! – нашла выход из неловкой ситуации хозяйка дома. – Настенька прекрасно варит спагетти. Мы их обожаем, и они недорогие. Естественно, используем только российские, итальянские нам не по карману, потому что каждую свободную копейку мы вкладываем в возведение Дома Души. Настюша потом посыпает пасту тертым пошехонским сыром, и получается восхитительно. Правда, доченька?

Настя поджала губы, сдвинула брови, уперла руки в боки… Но тут я тихо кашлянула, и девочка вздрогнула. Она вспомнила про замечательный косметический набор и растянула губы в улыбке:

– Конечно, мамочка. Обожаю макароны варить.

Родион приоткрыл рот, на лице Антонины на мгновение появилось выражение откровенного изумления, а Кирилл, до сих пор хранивший молчание, спросил:

– Может, начнем?

– Да, да, приступим, – засуетилась Роза. – Саша, Дима, ставьте камеры на кухне… Настенька, надень свой фартучек…

Девочка растерянно оглянулась на мать:

– У меня его нет.

– Понимаю, у вас общие фартуки, – сказала режиссер. – Значит, бери любой.

Повисло секундное молчание.

– Мы не пользуемся передниками, – защебетала Антонина, – они нам не нравятся.

– Не боитесь запачкать одежду, например, мукой? – удивилась Роза. – Или майонез на кофту капнуть?

– Когда еду из коробки вытаскиваешь и в СВЧ-печку запихиваешь, шмоткам не навредишь, – хмыкнул Родион.

Я ущипнула парня за бок, тот ойкнул и с недоумением посмотрел на меня.

– Не желаешь принимать участие в съемке – уходи отсюда и другим не мешай, – прошипела я.

– Я говорю правду, – тихо ответил студент, – врать некрасиво.

– Супер, – зашептала я, – молодец. Тогда не будешь в обиде, если услышишь правду от меня: ты ведешь себя как идиот.

Родион насупился.

– Все-таки надо прикрыть одежду, – озадачилась Роза, – иначе зритель нас не поймет. Эй, администратор! Миша, сходи скорей в торговый центр у метро, купи…

– У меня есть фартук, – неожиданно сказал Родион и юркнул в свою комнату.

– Прекрасно! – обрадовалась режиссер. – Что ж, начинаем.

– Тесно, – закапризничал оператор Саша.

– Не в первый раз, – остановила его Роза.

– Во! Держи, – запыхавшись, сказал Родя, протягивая Насте пакет.

Девочка быстро вытащила нечто разноцветное, набросила на себя и, встав ко мне спиной, велела:

– Завяжи.

– Отлично получится! – восторгалась Роза. – Все молодцы! Работаем по-зверски!

– Хорошо было бы, если б при этом нам еще по-человечески платили, – ворчливо заметил второй оператор Дима.

– Все, работаем. Мотор, – оповестила Роза. – Настенька идет к шкафу, достает спагетти. Давай, солнышко…

Девочка, стоявшая к нам спиной, повернулась.

– Господи, – ахнула Роза, – это что?

Саша и Дима заржали в голос.

– Отвратительно! – возмутилась Антонина. – Откуда в нашем доме эта гадость?

Я, пытаясь сохранить серьезный вид, смотрела на Настю. Да уж, фартучек просто восторг. Его украшал принт в виде торса голой грудастой тетки, понятия не имеющей о креме, который удаляет растительность. Настя выглядела потрясающе: голова с трогательными косичками, тонкая шея, потом бюст этак пятого размера, пресс с кубиками, пупок, в котором торчит серьга в виде колокольчика, ниже… э… как бы поприличнее это назвать… интимная зона без эпиляции, а потом две ноги, обутые в практичные туфельки на небольшом каблуке. Завязки и окантовка передника были телесного цвета, так что с первого взгляда и не сообразишь, что на девочке фартук.

– Немедленно сними это безобразие! – распорядилась Монахова-старшая.

– Чего не так? – не поняла Настя, которая не видела изображение на ткани.

Я приблизилась к ней, развязала тесемки и стащила с нее «красоту».

– Откуда в нашем доме эта мерзость? – повторила вопрос хозяйка. – Родион!

– Чесслово не знал, что он такой, – на мой взгляд, честно ответил студент. – Мне его Алиска вчера вечером подарила, в пакете. Сказала: «Там прикол, фартук». Я сверток в сумку сунул и забыл о нем. А сейчас вспомнил.

– Отвратительно! – передернулась Антонина. – Не смей дружить с этой девочкой!

– Милая, это всего лишь неумная шутка, – сказал Кирилл. – Напомню тебе первое правило того, кто хочет сделать свою душу здоровой: никого никогда не осуждать. Родион сам должен решить, хочет он тратить свою прану общения на Алису, какую энергию от нее получит взамен, и лишь тогда он поймет, как должен поступить. Это его душа, его жизнь, его путь. Мы можем лишь дать сыну пример. Скажи, милая, ты бы носила такой фартук?

– Нет! – отрезала Антонина.

Кирилл повернулся ко мне.

– А вы, Степа?

– Маловероятно, – улыбнулась я.

Отец взглянул на дочь.

– Настюша, твое мнение?

– Жесть дерьмовская, – высказалась Настя. Но потом, вспомнив про роль хорошей девочки, быстро добавила: – Так говорят девицы, которые передники с гадкими рисунками покупают. А я отвечу: «Нет, папочка, лучше я свою красивую футболочку запачкаю, но никогда-никогда эту пакость не повяжу».

Я мысленно зааплодировала Насте.

– Миша, рыси в торговый центр, – приказала Роза.

– Не надо, – остановила я администратора. Затем сняла с крючка большое кухонное полотенце, голубое в мелкий цветочек, вынула из кофра булавки и, задрапировав ткань крупными складками, закрепила ее на талии девочки. – Так подойдет?

– Супер! – обрадовалась режиссер. – Камера! Мотор! Начали!

Настя подошла к холодильнику и открыла дверцу.

– Спагетти в шкафу на второй полке, – шепотом подсказала мама. – Извините, Анастасия волнуется, ведь впервые стоит перед объективом, поэтому все путает.

– Да, мамочка, – сладко пропела любительница косметики «Бак», – меня прямо колбасит, то есть трясет всю.

– Не переживай, это не прямой эфир, – приободрила ее Роза, – при монтаже лишнее вырежем, получится супериссимо.

Настя порылась в шкафу и достала упаковку, на которой крупными красными буквами было написано: «Растворимый какао «Гномы и Аленушка», стопроцентно натуральные какао-бобы с добавлением тертой сушеной моркови и свеклы».

– Наверное, жуткая дрянь этот напиток, – хмыкнул Дима.