Читать книгу - "На брудершафт со смертью - Марина Серова"

– Чем обязан? – любезно поинтересовался он.

– Извините, там в приемной никого не было, а мне нужно срочно с вами поговорить. – Я умоляюще смотрела на Берсутского.

Возможно, мой взгляд и действительно получился умоляющим, но только скорее то, что я не ошиблась в начальных предположениях в отношении Бориса Леонидовича. Он даже из-за стола поднялся, показав при этом свой рост – где-то около метра с кепкой – и солидное брюшко.

– Присаживайтесь. Такая очаровательная дама не должна стоять. – Он кивнул на диванчик у стены, а не на кресло возле стола. Это мне тоже понятно: хочет лицезреть меня получше, по принципу: «лицом к лицу – лица не увидать»... Ну что ж! Дам ему возможность построить воздушные замки, их даже рушить потом не придется. Поскольку кожаный плащ я оставила в гардеробе, мой теперешний наряд больше соответствовал ситуации – короткая юбка могла стать грозным оружием. Однако важно и не передозировать...

– Борис Леонидович, у меня к вам очень щекотливое дело, я даже не знаю, с чего начать.

– Я щекотки не боюсь, но для начала представься. – Вот так, сразу на «ты».

– Я – Татьяна, а фамилия вам пока ни к чему, если только согласитесь помочь, познакомимся поближе, – многообещающе произнесла я.

– Ну, говори, Танечка, чем же я могу тебе помочь.

Сделав вид, что колеблюсь, я неуверенно произнесла:

– Все дело в моей сестренке, ей всего шестнадцать лет...

– При чем здесь твоя сестра?

Я выпалила:

– Она беременна, а я за нее отвечаю. – Тут я сделала что-то между вздохом и всхлипом и на всякий случай приложила носовой платок к абсолютно сухим глазам. – Если родители узнают, ее... Я не знаю, что с ней будет.

– Так, а от меня ты чего хочешь? – В голосе появилось едва заметное похолодание. – На аборт, что ли, без ведома родителей?

– Да у нас родители в Самаре живут, но не в этом дело: я не хочу, чтобы она первого своего ребенка вот так... А главное – это для нее опасно. Я ее так люблю. – И опять сухие глаза промокнула.

– А чего же ты от меня-то хочешь? – повторил он свой вопрос.

– Скажите, а нельзя ли как-нибудь сделать так: родит она, а ребенка запишут на меня, чтобы избежать огласки и волокиты по усыновлению.

– А тебе-то ребенок нужен? – спросил он уже заинтересованнее.

– Честно говоря, тоже не очень, я сама с мужем недавно развелась, но мне-то уже двадцать семь, а ей всего шестнадцать. Что же, с таких лет ей жизнь портить? Я заплачу вам, заплачу, сколько скажете! – Говоря это, я положила ногу на ногу, при этом юбка скользнула на сантиметр выше – пока хватит! – и продолжила: – Так что другого варианта нет. Я не могу позволить Дашке уродовать себя, и потом, куда она с маленьким без мужа.

– А ты куда же? – Он встал, прошелся по кабинету, подошел к окну и уставился в него в задумчивости.

О чем он размышлял? Мне нельзя уступать, необходимо убедить его, что для меня главное – сестра, а уж ребенок, коли он появится, мне самой тоже не очень-то нужен, но я буду жертвовать собой... Что же это еще такое сказать поубедительнее?

Прошла минута, другая; похоже, Борис Леонидович на что-то решился. Он повернулся и направился к диванчику, на котором я сидела, пристроился рядышком.

– Танюша, я вижу, ты действительно очень любишь свою сестренку. – Я согласно закивала, почему же мне ее не любить, если у меня ее никогда не было.

Это в мыслях, а вслух:

– Да.

– Но ты знаешь, какую тяжесть хочешь взвалить на свои хрупкие плечики?

– Догадываюсь. – Я вздохнула, мне уже почти стало себя жалко.

– Догадывается она! Ни черта ты не догадываешься, извини! Наследственность-то хоть у ребенка благополучная? – спросил вроде бы невзначай, а заинтересованность сквозила явная.

– Вы имеете в виду здоровье родственников?

Он кивнул и уточнил:

– Психических заболеваний, уродств, туберкулеза, венерических ни у кого?

– Да что вы, Борис Леонидович, – я искренне возмутилась, – у нас отец и мать с научными степенями, интеллигентнейшие люди, и всех бабушек с дедушками знаем. У нас в семье родословную чтут и гордятся ею.

– Это хорошо, но у ребенка ведь и отец был? Непорочным зачатием здесь, как я понял, не пахнет.

– Конечно, отец есть, только ему самому семнадцать, какой из него отец? Родственники его – хорошие знакомые моего бывшего мужа, там с наследственностью тоже все в порядке.

– Танечка, а ты не боишься, что повзрослеет твоя сестра и захочет получить ребенка назад?

– Едва ли, она его уже сейчас ненавидит и давно бы аборт сделала, да я ее удерживаю, о последствиях твержу. Да и сколько брошенных детей в роддоме, а этот худо-бедно пристроен будет.

– Что-то не очень ясно. Тебе самой ребенок тоже не нужен. Тебе, детка, – при этих словах он доверительно положил мне руку на коленку, – всего двадцать семь. Зачем жизнь себе портить? Ты, Танюша, и сама еще родить можешь. Мне бы так хотелось тебе помочь, но не знаю... – Рука его при этом ненавязчиво поглаживала мою ножку. Я делала вид, что не замечаю этого, отнеся это в счет производственных неудобств. – Вот и думаю, – продолжал он, – уж если помогать твоей сестре, то так, чтобы не навредить тебе. Не нужен тебе этот ребенок – и все тут. Может, ты позволишь мне подумать о его дальнейшей судьбе?

– То есть Даша должна его бросить в роддоме? – Я очень искренне оскорбилась.

– Зачем бросать? Я же сказал, что позабочусь о нем. Тем более ты говорила, что мне заплатишь, а тут наоборот: я тебе могу деньжат подкинуть и заботу о Даше – так ведь зовут твою сестру? – на время беременности взвалю на себя. Наблюдение, если медицинская помощь какая понадобится, да и питание правильное, чтобы наш малыш правильно развивался, да и вообще, могу поселить ее в отдельную квартиру, чтобы перед соседями с животом не рисовалась.

Ого! Вот это понесло мужика: про моего драгоценного несуществующего племянника уже – «наш малыш»! Что-то срочно необходимо ответить, а в голову ничего не приходило. Наконец я произнесла:

– А это законно?

– Танечка, а кто мне тут сейчас взятку предлагал, чтобы я помог ребенка у законной матери забрать? – Он сжал мое колено. – Давай с тобой встретимся в более уединенном месте и подумаем, как лучше помочь твоей сестре. Как ты на это, лапушка, смотришь?

А почему бы не пообещать: все, что надо, я уже узнала, даже больше, и он мне нужен теперь, как дырка в бублике. Судя по его горячему прерывистому дыханию, я поняла: проняло мужика. Встречаться с ним я не собираюсь, но знать, что делается в этом кабинете, вовсе не лишне. Если сделка с Альбертом поначалу представлялась лишь «дружеской помощью», то теперь я поняла: торговля детьми здесь поставлена на конвейер. Мое молчание явно затягивалось, наконец я выдавила: