Читать книгу - "Приказчик без головы - Валерий Введенский"

Климент Сильвестрович словно с ярмарочного лубка сошел. Ни дать ни взять Илья Муромец! Высокий, крепкий, лицо волевое, однако располагающее, а ежели улыбнется – то и вовсе добродушное. И сразу видно, что мужик хозяйственный. Домишко пусть маленький, но с цветущим палисадничком, а внутри все чисто-опрятно, и не скажешь, что холостяк обитает.

По дороге Сашенька размышляла: как же интерес свой к Марусе объяснить? Предлог, придуманный для Живолуповой, для полицейского не годился: не нравится квартира – не снимай.

Авантюрная мысль пришла уже на пороге дома Климента Сильвестровича. Дмитрий Данилович Тарусов, будучи до определенного момента государственным служащим, своим именем статьи подписывать не мог, потому в газетах использовал псевдонимы. Под одним из них, «М. Законник», равным образом могли скрываться как мужчина, так и женщина. Возникал, конечно, резонный вопрос: да разве это возможно, дама-репортер? Поразмыслив, Александра Ильинична придумала ответ. Девушки нынче на женских курсах обучаются, правдами-неправдами в университеты проникают, значит, после окончания где-то служат? Иначе зачем? Почему бы одной такой не пристроиться в газету?

А Климент Сильвестрович не удивился, даже обрадовался:

– Про меня напишете? Ух ты!

– Обязательно! – пообещала Сашенька. То есть Машенька – представилась Тарусова Марией Никитичной.

– А в каком номере? – деловито поинтересовался околоточный Челышков.

– На следующей неделе, когда процесс над Муравкиным начнется.

– Понятно! Вы… это… присаживайтесь, – Климент Сильвестрович обмахнул и без того блестевший чистотою стул. – Обязательно этот номер куплю! Матрене Ипатьевне покажу…

– Ваша жена? – вежливо поинтересовалась Тарусова.

Челышков вздохнул:

– Невеста! Который год добиваюсь! А она ни в какую! Чаю? Самовар-с только вскипел.

Сашенька-Машенька не отказалась.

– Муравкиных знал. И Антипа, и Сидора, – аппетитно прихлебывая из блюдца, начал рассказ Климент Сильвестрович. – Сидора лучше. Он пятый год здесь. То есть был здесь, царствие небесное! – околоточный перекрестился. – Что о нем рассказать? Выпить любил, как и все приказчики. Живут, бедолаги, словно в тюрьме, купцы их только по воскресеньям выпускают. Как тут не напиться? Но буйным не был, нет! А вот потрепаться любил. Что надо, что не надо, как помелом. Потому и карьера стопорилась. А мечтал-то ни много ни мало в купцы выбиться! Он даже старшим приказчиком по случайности стал… Когда Пашка Фо пропал…

– Пашка кто?

– Пашка Фо!

– Китаец? – удивилась Сашенька.

– Да нет! У него на руке всего четыре пальца имелось, большой ему в детстве косой отсекло. Вот англичанин, поставщик осетровский, и прозвал его на свой манер. На аглицком «фо» значит «четыре».

– А-а-а!

– А как англичане «три» говорят, я, барышня, повторять не стану, – засмеялся в усы Челышков. – Неприлично!

– Сама знаю, – холодно заметила Сашенька. – Так, говорите, пропал этот Пашка?

– Нет! Это я так выразился. Из деревни своей он не вернулся. А ведь у Осетрова одиннадцать лет прослужил, и все Калине Фомичу завидовали. И Плешкин, и Пиуков, и даже Мелентьев! Пашка слепому мог свечку продать, а глухому барабан. Прошлым летом поехал он в деревню родителей проведать. Неделю нет, две, три, месяц, а потом вдруг письмо приходит. Так и так, женился. Вот Калина Фомич скрепя сердце и назначил Сидора старшим приказчиком. Тот сразу возгордился, как солдат, которого нечаянно-негаданно произвели в унтеры. Вместо «здрасьте» вчерашним товарищам «стоять, смирно» начал командовать. А еще к Калине Фомичу приставать – мол, в долю возьми, ты ж Пашке обещал! Но то Пашке… А Сидору-то за что?

– А про Антипа что расскажете? – Сашенька жалела, что не взяла блокнотик и карандаш. Какой из тебя репортер, коли ответы на вопросы не записываешь? Решила, что с завтрашнего дня станет в ридикюле писчебумажные принадлежности носить. Сердце чуяло, что расспросами Климента Сильвестровича расследование не ограничится.

– Сидор Антипа зазывал давно, но приехал тот из деревни полгода назад. И не один! С брюхатой Марусей… пардонте-с, на сносях то есть. Куда такого прикажете? В приказчики женатиков не берут! Пришлось Сидору пристраивать его к Игнату Спиридоновичу, что артель ломовых извозчиков держит. И жилье им искать. Полкойки с женой не снимешь.

– Как это – полкойки? – удивилась Сашенька.

– А это жилье такое, для мастеровых. Сейчас объясню! У одного, скажем, работа с утра до ночи, у другого, наоборот, с ночи до утра! Вот и берут койку на двоих. Пока один спит – другой трудится. Муравкиным, правда, подфартило. Сняли не угол, не комнатку, а аж квартирку! И недорого. Сидор им и с оплатой помог, Живолупова до конца года стребовала.

– То есть дружили братья?

– Дружили! До крестин…

– Крестин?

– Не знаете? На крестинах-то все и произошло. Первенец у Антипа с Марусей родился на семик[7]. И Сидор упросил Калину Фомича восприемником племяннику стать. Крестили на Троицу[8]. В церкви все чин-чинарем, а вот на квартире Сидор выпил лишнего и песенку свою завел, – продолжил Климент Сильвестрович. – Давай, говорит, Калина Фомич, долю! А лучше дочку за меня выдай!

Сашенька была поражена осведомленностью Климента Сильвестровича. Ничем он не напоминал грубого, тупого держиморду из сочинений господина Гоголя. До мелочей знал жизнь своего околотка, а околоток большой: тут и доходные дома, и купеческие склады, и буяны на Малой Невке.

– Вы на крестинах присутствовали?

Климент Сильвестрович довольно покрутил усы:

– А как же, барышня! Без меня здесь и птички не чирикают! Так вот… Плюнул Осетров и ушел. А Сидор выпил еще и полез к Маруське. Баба-то… опять извините, женщина она красивая. На вас, барышня, чем-то похожая.

– Спасибо, – поблагодарила за завуалированный комплимент Сашенька.

– Но ведь братова жена! Соображать надо, даже ежели пьян! Антип ему и… того-с, врезал.

– А потом?

– А что потом? Скрутил я Сидора и в съезжий дом![9]Проспался он там, а утречком к Осетрову побежал, прощения вымаливать, само собой. Все! Больше я его не видел. Живого то бишь. На следующий день уже вниз по Малой Невке упокойником всплыл. Участок не наш, но городовой мой, Венькой звать, из любопытства пошел поглядеть и узнал Сидора-то.

– Следствие вы вели?

– Ну что вы! Мы следствий не ведем! Наше дело – за порядком следить. А убийства судебный следователь раскрывает. А еще теперича сыскная полиция имеется. На труп Сидора лично Крутилин приезжали! А с ним трое! Как их бишь? Во, агентов! Опросили всех, и меня заодно, потом мозгами пораскинули и следующим днем вернулись обыски провести. У Антипа и Осетрова, стало быть. Калину-то Фомича зря потревожили. Человек он уважаемый, второй гильдии купец. Зачем ему собственному приказчику голову рубить? Ну а с Антипом в точку попали!