Читать книгу - "Прибавление семейства - Мария Владимировна Воронова"

стыдно, что она почти влюбилась в зашоренного коммунистического долдона, но сердцу не прикажешь. Все равно оно вздрагивало, когда она встречала в универе Илью Максимовича, несущегося подавлять инакомыслие с нехарактерной для партийного функционера скоростью.

Надо было его презирать, а она млела. Больше того, в голову начинали закрадываться предательские мысли, что Чернов, естественно, не прав, но не на все сто процентов. Так ли уж необходимо морочить студентам головы теорией, которая не признана никем, кроме тебя самого и нескольких сотрудников кафедры, склонившихся не перед убедительностью научных аргументов, а перед обаянием твоей личности? Университет все-таки государственный, и твое имя пока не носит… С другой стороны, мир меняется, значит, меняется и представление о нем, строгие рамки марксизма становятся тесны. В любом случае прав тот, кто за развитие, а не тот, кто за бессмысленные запреты.

Неизвестно, чем бы кончилось противостояние упертого коммуниста и не менее упертого сторонника свободы мысли, но в День Победы Чернов пришел в медалях, и выяснилось, что в сорок третьем году он, прибавив себе два года, сбежал на фронт и прошел до самого Берлина, причем воевал примерно там же, где Зиновьев, и даже награды у них одинаковые. Мужчины обнялись, выпили, и помирились. Илья Максимович прекратил гонения, а Зиновьев вроде бы перестал продвигать свою концепцию. Хорошо это было или плохо для науки, Ирина не знала. На лекциях профессора она с увлечением слушала рассказы об исторических личностях, а теоретические выкладки пропускала мимо ушей, считая, что мир слишком сложная штука, чтобы его можно было объяснить чем-то одним.

Иногда, мечтая о Чернове, Ирина представляла, какой должна быть жена у такого интересного мужчины. В воображении рисовалась то фантастическая красавица, то, наоборот, отвратительно бесформенная субстанция, от которой пойдешь гулять даже ценой карьеры.

Оказалось, ни то ни другое. Однажды в универе распределяли билеты в театр, где, кажется, при отсутствии нормальных пьес взялись инсценировать протоколы производственных совещаний. Зрелище обещало стать невыносимым, но не пойти было нельзя, силами студентов и школьников требовалось продемонстрировать граду и миру, что подобное искусство пользуется спросом у советских граждан.

Для лучшего понимания великой пьесы прихватили с собой несколько бутылок рислинга, чтобы распить в антракте, но, увидев в фойе Чернова с женой, отказались от этого плана. Илья Максимович начал искоренять пьянство в студенческой и преподавательской среде еще задолго до генеральной линии партии, что, конечно, не добавляло ему народной любви.

Ребята сокрушались, что еще полтора часа придется смотреть этот бред на сухую, а Ирина исподтишка глазела на жену Чернова и удивлялась, насколько она не соответствует образу коммунистической супруги.

Это оказалась совершенно обычная, даже невзрачная женщина средних лет, одна из многих, на которых не остановится глаз.

Высокая, крупная, нос картошкой, жена Ильи Максимовича, наверное, в молодости не была даже хорошенькой, и с годами не приобрела того специфического лоска, по которому сразу видно номенклатурную супругу. Похоже, Чернова просто нацепила на себя первое, что под руку попало, расчесалась и пошла, даже не накрасившись. Наверное, простые черные брюки сшили лучшие портные города, а пушистый ангорский джемпер был куплен в закрытом распределителе, но на нескладной фигуре Черновой все это выглядело не лучше продукции фабрики «Большевичка». В общем, Чернова показалась Ирине живым воплощением сакраментального и риторического вопроса «и что он в ней нашел?».

Пряча за спинами сумки с вином, студенты изо всех сил старались стать невидимыми, но Черновы им кивнули, пришлось подойти и поздороваться.

– Мужайтесь, дети мои, – сказала Чернова, улыбнувшись.

Улыбка очень ей шла, но тогда Ирина предпочла этого не заметить, чтобы не разрушать в своем сознании образ недалекой и безвкусной бабы, совершенно неподходящей для роли супруги крупного руководителя.

Решив поиграть в демократию, Илья Максимович поздоровался с парнями за руку, а девушкам учтиво кивнул, и во взгляде его Ирина прочла восхищение и призыв, и по телу прокатилась теплая волна радости, что она нравится такому мужчине.

Ирина невольно поежилась от стыда, вспоминая свои тогдашние мысли.

В тот вечер она, глядя с третьего яруса не на сцену, а на седеющую макушку Черновой в партере (даже волосы не красит, какой позор), упивалась своей юностью, уверенная, что навечно останется красивой и молодой, и чувствовала себя победительницей. Пусть Илья Максимович живет с женой, но мечтает он об Ирине.

Тогда она еще не знала, как быстро летит время, неумолимо забирая и красоту, и молодость, оставляя тебе только горечь несбывшейся мечты.

Вскоре Ирина отправилась писать дипломную работу, и потихоньку забыла об Илье Максимовиче и о своих чувствах к нему. Когда он в торжественной обстановке вручал ей диплом, сердце привычно замерло, но лишь на секунду. То была прощальная улыбка беззаботной юности на пороге взрослой жизни.

Она вышла замуж, родила Егора, и, погрузившись в семейный быт, чувствовала себя счастливой. Точнее, уговаривала себя, что счастлива, раз ее мечта сбылась.

Пусть самые откровенные ласки мужа не способны были вызвать в ней и тени того трепета, что она испытала от мимолетного прикосновения Чернова, это было не важно. Ведь романтические восторги и страсти бывают только в книгах, да и то не самых лучших.

У тебя полная семья, муж и сын, значит, ты счастлива, а если нет, то сама виновата, – эта парадигма была разлита в воздухе, и оспорить ее казалось не просто невозможным, а кощунственным.

Развод стал для Ирины сокрушительным ударом. Каждый вечер, уложив Егора спать, она запиралась в ванной, и, включив воду в полную силу и прижав к лицу полотенце, не плакала, а натуральным образом выла от боли и унижения, без конца повторяя «за что? за что?». И не находила ответа.

Иногда в густом киселе отчаяния и гнева, из которого состоял тогда ее мозг, проблескивали искорки понимания, что после ухода мужа жить сделалось проще и легче. Не надо наглаживать сорочки до идеального состояния, наводить стрелки на брюках, готовить, приноравливаясь к чужим привычкам и капризам, да и грязи в доме стало на порядок меньше. После развода она сама распоряжается бюджетом, всегда точно знает, сколько у нее денег, и сама решает, куда их потратить. Может откладывать, не опасаясь в один прекрасный день найти пустой конверт, потому что, видите ли, «Санек толкал клевую джинсу, я как раз такую хотел».

У нее появилось свободное время, чтобы развиваться профессионально, но разве это компенсирует такую трагедию, как развод? Наоборот, делает только хуже, ибо настоящая женщина должна упахиваться вусмерть на ниве домашнего хозяйства, и позор ей, если она отлынивает от этой своей великой миссии.

Нельзя жить лучше и счастливее после развода, такие мысли от лени, можно сказать, дьявольское