Читать книгу - "«Линкольн» для адвоката - Майкл Коннелли"

– Я как раз этим занималась. Но, Микки, когда ты наконец скажешь ей, что помогаешь в последний раз?

– Не знаю. Может, сегодня. Что там еще?

– А разве для одного дня не достаточно?

– Пожалуй, да.

Мы еще немного поболтали о моем расписании на эту неделю, и я раскрыл свой лэптоп на откидном столике, чтобы сверить ее календарь с моим. У меня было назначено по паре слушаний на каждое утро, а на четверг – судебный процесс на весь день. Все эти дела имели отношение к наркотикам, а клиенты проживали в южной части города. Мой хлеб с маслом. В конце разговора я сказал Лорне, что перезвоню ей после ван-нуйсского слушания, чтобы известить, как продвинулось дело Руле.

– И последнее. Ты упомянула, что компания, где работает Руле, занимается эксклюзивной недвижимостью, так?

– Да. Все его сделки – на семизначные суммы, а иногда даже восьмизначные. Хомби-Хиллз, Бель-Эйр – такого типа жилье.

Про себя я отметил, что общественное положение Руле могло бы сделать его объектом интереса со стороны средств массовой информации.

– Слушай, а почему бы тебе не натравить на это Стикса?

– Ты серьезно?

– Да, возможно, это будет нам на руку.

– Сделаю.

– Созвонимся позже.

Когда я захлопнул телефон, мы ехали по автостраде долины Антилоп, направляясь на юг. Времени оставалось достаточно, я вполне успевал в Ван-Нуйс к тому моменту, когда Руле впервые предстанет перед судом. Я позвонил Фернандо Валенсуэле, чтобы поставить его в известность.

– Отлично, – ответил поручитель. – Тогда я жду тебя там.

Во время разговора я увидел, как мимо проехали два мотоциклиста в черных кожаных жилетах, на их спинах были нашивки с изображением черепа и нимба.

– Что-нибудь еще? – спросил я.

– Да, есть еще кое-что, о чем, вероятно, я должен тебе сообщить, – сказал Валенсуэла. – Я тут узнавал в суде насчет первой явки и выяснил, что дело было передано прокурору Мэгги Макфиерс. Не знаю, станет ли это для тебя проблемой.

Мэгги Макфиерс,[7]она же Маргарет Макферсон, являлась одним из самых жестких и несговорчивых – воистину свирепых – помощников окружного прокурора при ван-нуйсском суде. Она также, по странному совпадению, являлась первой из двух моих бывших жен.

– Проблемы будут не у меня, а у нее, – без колебаний ответил я.

Дело в том, что обвиняемый имеет право выбрать угодного ему защитника. И если возникает конфликт интересов между защитником и обвинителем, именно обвинитель должен отступиться. Я знал: Мэгги меня обвинит, что от нее уплывет дело, которое вполне может оказаться громким, – но тут уж я ничем не мог помочь. Такое случалось и раньше. В моем ноутбуке до сих пор хранилось ходатайство о ее отстранении, когда наши дорожки вот так же пересеклись. В случае необходимости мне останется только заменить в тексте имя подзащитного и заново распечатать документ. Мне лучше остаться, ей лучше уйти.

Мотоциклисты уже ехали перед нами. Я обернулся и посмотрел назад. Там, вслед за машиной, двигалось еще три «харлея».

– Впрочем, ты ведь знаешь, то это значит? – спросил я.

– Нет, а что?

– Она будет выступать против освобождения под залог. Она всегда так делает, когда жертва преступления – женщина.

– Черт, а она может этого добиться? Я рассчитываю на приличный куш, дружище.

– Не знаю. Ты говорил, что у парня такая семья да еще Доббс. Может, что-нибудь из этого выйдет. Посмотрим.

– Черт!

Валенсуэла понимал, что у него из-под носа уплывает редкая возможность поживиться.

– Увидимся на месте, Вэл.

Я закрыл телефон и посмотрел через спинку сиденья, на Эрла.

– Давно с нами этот эскорт?..

– Только что подъехали, – сказал Эрл. – Хотите, чтобы я что-нибудь сделал?

– Давай узнаем, что им…

Мне не пришлось договаривать. Один из мотоциклистов, ехавших сзади, прибавил скорость и, оказавшись вровень с «линкольном», сделал знак свернуть к природному заповеднику Васкес-Рокс. Я узнал в байкере Тедди Фогеля, тоже моего бывшего клиента и лидера «Ангелов дорог». Вероятно, он был также и самым крупным среди них. Весил фунтов триста пятьдесят, не меньше, и производил впечатление толстого ребенка, севшего на велосипед младшего братишки.

– Съезжай с шоссе, Эрл, – сказал я. – Давай посмотрим, что там у него.

Мы остановились на парковке под острыми скалами, названными в честь преступника, который прятался здесь больше века назад.[8]Я увидел двоих людей, устроивших пикник на краю одного из самых высоких уступов. Не думаю, что я с удовольствием жевал бы сандвич в таком неудобном и опасном месте.

Я опустил стекло, в то время как Тедди Фогель пешком направился ко мне. Остальные четверо «ангелов» заглушили двигатели, но остались на своих байках. Фогель наклонился и оперся о дверцу своей гигантской рукой. Я почувствовал, как машина накренилась на несколько дюймов.

– Господин адвокат, что там за проволочка с нашим делом? – спросил он.

– Все отлично, Тед, – сказал я, не желая использовать прозвище, которое ему дали в банде: Медведь. – А в чем дело?

– Что там с «конским хвостом»?

– Некоторым он не нравился, поэтому я его отстриг.

– Присяжным, да? Вот уж сборище самодовольных придурков, как я погляжу.

– В чем дело, Тед?

– Мне звонил Рецидивист, из ланкастерского «загона». Он сказал, хорошо бы перехватить вас по дороге на юг. Сказал, что вы тормозите его дело, «зелени» требуете. Это правда, господин адвокат?

Сказано это было буднично, непринужденно. Никакой угрозы в голосе или словах. Да я и не чувствовал, что мне угрожают. Два года назад дело Фогеля, когда ему вменяли похищение женщины при отягчающих обстоятельствах в виде словесных оскорблений и угроз физической расправой, я свел к обвинениям в нарушении общественного порядка. Медведь заправлял стриптиз-клубом на бульваре Сепульведа в Ван-Нуйсе – заведением, которым владели «Ангелы дорог». Арест произошел после того, как он узнал, что одна из его лучших танцовщиц уволилась и перешла работать в конкурирующий клуб, через дорогу. Фогель тогда перешел улицу вслед за ней, схватил ее в охапку прямо на сцене и отволок обратно. Надо сказать, что при этом девушка была голой. Проезжавший мимо автомобилист вызвал полицию. Мое выступление в суде по этому делу стало одним из лучших за всю мою практику, и Фогель это знал. Так что в отношении меня он питал слабость.