Читать книгу - "Сегодня вечером и всегда - Нора Робертс"

«Милый ребенок, – подумала Кэйси, – и чересчур одинокий».

– Что ты сейчас проходишь в школе?

– Американских поэтов.

– А у тебя есть любимый поэт?

– Мне нравится Роберт Фрост.

– Я тоже всегда любила Фроста. – И Кэйси улыбнулась любимым строкам, мелькнувшим в памяти. – Его стихотворения всегда напоминают мне о дедушке.

– Вашем дедушке?

– Он врач в Западной Виргинии. Знаешь, голубые скалы, лес, быстрые реки. В последний раз, когда я приезжала домой, он все еще ходил на вызовы.

«Да он будет ходить на вызовы и в сто лет», – подумала Кэйси и вдруг затосковала по нему так остро, ей захотелось увидеться с дедом немедленно. Она слишком долго не была дома.

– Он невероятный человек, такой большой, высокий, сильный и седой. Голос громкий, как из бочки. А руки нежные.

– Хорошо, наверное, иметь такого дедушку, – пробормотала Элисон, стараясь мысленно представить его. – А вы часто виделись с ним, когда росли?

– Каждый день.

Кэйси мгновенно узнала эту грусть. Она протянула руку и коснулась волос Элисон.

– Мои родители погибли, когда мне было восемь лет. И он меня вырастил.

Взгляд у Элисон стал очень напряженным.

– Вы скучали по ним?

– А я и сейчас иногда по ним скучаю. «Рана все еще болит», – подумала Кэйси.

– Для меня они всегда останутся молодыми и счастливыми, всегда будут вместе, и от этой мысли мне становится легче.

– Мои часто смеялись. Я вспоминаю, как они смеялись, – прошептала Элисон.

– И это хорошее воспоминание. Пусть оно всегда будет с тобой.

«А самой девочке, несомненно, не хватает в жизни смеха», – решила Кэйси и почувствовала досаду. Джордан слишком занят, чтобы замечать это.

– Элисон, – позвала она. – Бьюсь об заклад, ты переодеваешься к обеду.

– Да, мэм.

– Не зови меня «мэм». Мне тогда кажется, что мне миллион лет. Зови меня просто Кэйси.

– Но бабушке не понравится, если я взрослую женщину будут называть по имени.

– Все равно называй меня Кэйси, а с бабушкой я договорюсь сама, если потребуется. Пойдем со мной и помоги мне выбрать, что надеть. Я не хочу опозорить имя Тейлоров неподходящим туалетом.

Элисон изумленно уставилась на нее:

– Вы хотите, чтобы я помогла вам выбрать платье?

– Ну, ты, наверное, лучше меня разбираешься в этих делах. – Кэйси взяла Элисон за руку и повела за собой.

Несколькими часами позже Кэйси стояла на пороге гостиной, разглядывая присутствующих.

Беатриса Тейлор восседала в парчовом кресле. На ней было черное шелковое платье и бриллианты. Драгоценные камни сияли, переливаясь, в ее ушах и на шее. Эдисон сидела за пианино и послушно разыгрывала этюды Брамса. Джордан у бара смешивал предобеденные мартини.

Семейный час. Кэйси сморщилась. Она вспомнила о своих обедах с дедушкой. Сколько смеха, споров. О шумных застольях в колледже, когда интеллектуальные беседы вдруг неожиданно сменяются веселой болтовней о самых банальных вещах. Она вспомнила о совершенно невозможной еде на раскопках. «Неужели это деньги так заставляют вести себя? – усмехнулась она про себя. – Или кому-то и впрямь это может быть по вкусу?»

Кэйси подождала, пока Элисон с трудом продерется сквозь заключительные музыкальные дебри, и вошла в гостиную.

– Привет, – сказала она, – знаете, тут можно заблудиться, ходить по дому и не встретить ни одной живой души.

– Мисс Уайет, вам следовало нажать кнопку звонка и кто-нибудь из слуг тут же проводил бы вас до гостиной.

– Спасибо, буду знать. Но я все-таки нашла дорогу сама. Надеюсь, я не опоздала?

– Совсем нет, – ответил Джордан. – Я только что начал смешивать коктейли. Как насчет мартини? А может, вы посвятите меня в тонкости употребления текилы?

– А что, она уже есть?

И Кэйси, улыбаясь, подошла к нему.

– Вот это мило. Давайте я смешаю. – И взяла у него из рук бутылку. – Смотрите внимательно. Я собираюсь открыть вам старинный, тщательно оберегаемый рецепт.

– У Кэйси дедушка доктор, – внезапно выпалила Элисон.

Беатриса недовольно перевела взгляд на внучку.

– Кто это Кэйси, дорогая? – спросила она слегка раздосадован но. – Какая-нибудь твоя школьная подруга?

Кэйси увидела, как Элисон вспыхнула.

– Это я Кэйси, миссис Тейлор, – ответила она беспечно. – А теперь хорошенько выжмите лимон, – обратилась она к Тейлору, потом продолжила:

– Я просила Элисон называть меня по имени, миссис Тейлор. Не хотите ли попробовать, что получилось, Джордан?

И, не дожидаясь ответа, налила два стакана. Она улыбнулась Беатрисе, отпила немного и снова обратилась к Тейлору:

– Здорово разбирает, правда? Он взглянул на нее и тоже отпил.

– Чудесно, – почти пропел он, – и, так неожиданно.

Она тихонько рассмеялась, зная, что он имеет в виду ее, а вовсе не вкус текилы. А Джордану снова захотелось коснуться ее волос, но пришлось сдержать себя.

– А вам хотелось бы заранее знать, что вас ждет?

– О, честное слово, нет, – моментально парировала она, – я люблю, чтобы в жизни были сюрпризы. А вы, Джордан?

– У меня на этот счет нет определенного мнения, – и он чуть слышно звякнул стаканом о ее стакан. – Значит, пьем за неожиданное, – проговорил он. – Здесь и сейчас.

Кэйси была не совсем уверена, что согласна с ним, но подняла свой стакан.

– Здесь и сейчас, – повторила она.

Все последующие дни Джордан заставлял себя серьезно работать. Гарри оказался прав:

Кэйси, несомненно, была знатоком в своем деле. Она была также постоянной причиной его беспокойства. От нее исходила вибрирующая сексуальность, хотя она не предпринимала ничего, чтобы его возбудить. Одежду носила самую обычную, не заботясь хотя бы о минимуме косметики.

Он смотрел, как она сидит на подоконнике в его кабинете. Солнце купалось в ее волосах цвета, так любимого Тицианом. Она все еще была в шортах, в которых делала пробежки по утрам, и снова босая. На среднем пальце ее правой руки слабо светилось тоненькое золотое колечко. Джордан уже заметил его раньше, и теперь ему хотелось знать, кто ей подарил его и почему. Вряд ли она сама покупает себе драгоценности. Похоже, она вообще о них не думает. Он с трудом оторвался от мыслей о ней как о женщине и сосредоточил внимание на том, что она говорила.

– Особенное место в ритуальной жизни индейцев занимал так называемый солнечный танец. – Она произнесла это тихо и убедительно, как обычно, когда рассказывала о подобных вещах. – Танцующий втыкал себе в грудь стрелы и привязывал их к шесту, вокруг которого исполнял пляску, пел и молился богам, чтобы они ниспослали ему видения. Так продолжалось, пока все стрелы не вырывались из тела. Это было испытание мужества. Воин должен был доказать и себе, и всему племени, что он храбр и вынослив. Таковы были их обычаи.