Читать книгу - "Соверен - К. Дж. Сэнсом"

— Давайте вернемся через церковь, — предложил я Бараку. — Посмотрим, как там наши лошади.

В церкви работники возились в недавно возведенных стойлах, устраивая там подстилки из соломы и наполняя кормушки сеном. Людские голоса и шорох соломы разносились эхом под гулкими сводами. Пока мы шагали через неф, слуха моего достиг еще один звук — сердитое клокотанье, доносившееся из ризницы. Я вспомнил о том, что туда поместили множество бойцовых петухов.

«Любопытно, во что эти птицы превратят церковные статуи? — пронеслось у меня в голове. — Наверняка они, подобно Бараку, примут их за живых людей».

Я огляделся по сторонам. В какой-то момент показалось, что передо мной распростерся труп церкви, труп, выставленный на поругание и осмеяние. По слухам, именно такая участь постигла после битвы при Босуорте труп Ричарда III. Голова моя закружилась, и я опустился на скамью, которую кто-то оставил посреди нефа.

Барак уселся рядом со мной. Некоторое время мы молчали, потом я, поморщившись от боли в шее, повернулся к своему помощнику и едва слышно произнес:

— Полагаю, у меня есть основания опасаться за собственную жизнь.

— Вы думаете, неизвестный злоумышленник убил бы вас, не вспугни его Крейк?

— Я отнюдь не уверен, что Крейк его вспугнул.

— Значит, по-вашему, на вас напал именно он?

— Нет. Будь это так, во время обыска у него нашли бы дубинку или чем там был нанесен удар. И эти проклятые документы тоже. Я хотел сказать совсем другое. Когда Крейк вошел в коридор, преступник уже покинул комнату. Представьте, как все это происходило. Коридор очень длинный. Предположим, преступник услышал шаги Крейка, как только тот появился в дальнем конце. Но если бы он выскочил из комнаты в этот момент, Крейк непременно бы его увидел. К тому же, по словам Крейка, судя по звуку шагов, кто-то спускался по лестнице.

— По-вашему, злоумышленник решил, что вышиб из вас дух?

— Возможно, он и не собирался меня убивать, а хотел лишь оглушить. Вспомните, он вошел в комнату как раз в тот момент, когда я достал из шкатулки признание Блейбурна. И нанес мне удар прежде, чем я успел прочесть этот документ.

— Если для него так важно, чтобы вы никогда не прочли этот документ, он предпочел бы вас убить. Так вернее.

— Не исключено, он решил, что я мертв, — изрек я со вздохом. — Если это так, злоумышленник не слишком опытен. Но, увидев, что я жив, он может повторить свою попытку.

— Имеет ли это смысл? Вы ведь уже успели рассказать Малевереру о документах, хранившихся в шкатулке.

— Но преступник этого не знает.

— В любом случае, нам следует смотреть в оба, — заявил Барак.

— Спасибо за то, что сказали «нам», — улыбнулся я. — Признаюсь откровенно, я никак не могу понять, почему эти бумаги вызывают у кого-то столь жгучий интерес. Родословное древо королевской семьи, запись старой легенды о короле-еретике, парламентский акт, который Малеверер объявил поддельным, и покаянное признание некоего Блейбурна. Хотел бы я знать, по какой причине это имя вызывает трепет в сердцах власть имущих. Правда, в шкатулке были еще какие-то документы, судя по виду столь же незначительные. Кому они понадобились? Заговорщикам, которые готовы на все, лишь бы эти бумаги не попали в руки короля? Но если это так, почему Олдройд не передал документы своим сообщникам? Подозреваю, именно за это он поплатился жизнью.

— Хоть меня никто и не бил по голове, она идет кругом, — заявил Барак. — Господи боже, как бы я хотел вернуться в Лондон!

— Всецело разделяю ваше желание.

Порыв ветра, ворвавшийся в лишенное стекол окно, заставил меня вздрогнуть. Небо, видневшееся в высоких проемах окон, начинало темнеть. Я вспомнил о том, как бережно Олдройд складывал куски стекла в свою повозку.

«Любопытно, какая участь ожидает его дом и его дело? — пронеслось у меня в голове. — Он ведь умер, не оставив наследников».

— О чем это вы задумались? — донесся до меня голос Барака.

— В последнее время меня занимают вопросы генеалогии. Удивительно, у скольких людей возникают трудности с наследниками. У кого-то их мало, как у короля. А у кого-то нет вообще. Например, у Ренна или у покойного Олдройда. Да и у меня самого, — добавил я с грустной улыбкой. — Что до вашего родословного древа, Джек, то оно, я полагаю, уходит своими корнями к Аврааму. Ведь в жилах вашего отца текла еврейская кровь.

— Все мы ведем свой род от Адама, первого грешника, — пожал плечами Барак. — Кстати, мой отец был тоже не слишком богат наследниками. Я — его единственный сын. Надеюсь, мне удастся продолжить наш род. Род, который скрывает свое еврейское происхождение, — проронил он едва слышно и, повернувшись ко мне, произнес нарочито бодрым тоном: — А с чего вы взяли, что у вас не будет наследников? Вам ведь нет и сорока. Вы еще можете жениться.

— Сорок мне стукнет в следующем году. Вскоре люди будут считать меня пожилым человеком.

— А, так вы ровно на десять лет моложе короля.

— После того, как в прошлом году леди Онор… — начал я и, спохватившись, поспешно переменил тему: — Значит, прелестная Тамазин на вас не в обиде?

— Ничуть, — с самодовольной улыбкой заявил Барак. — Хотя этот невежа Малеверер чертовски ее испугал. Впрочем, держалась она молодцом. Говорит, после мистрис Марлин отчитала ее на чем свет стоит. Но обещала, что леди Рочфорд ни о чем не узнает.

— Это в интересах самой мистрис Марлин, — кивнул я. — Леди Рочфорд наверняка поставит ей в вину то, что она плохо следила за девушкой. Признаюсь, мистрис Марлин представляется мне довольно странной особой. А что о ней говорит юная Тамазин?

— Как это ни удивительно, Тамазин ее хвалит. Говорит, обычно мистрис Марлин к ней добра. Это она предложила Тамазин отправиться в Йорк. Мне Тамазин жалеет свою хозяйку, ведь все прочие леди изводят ее насмешками. А у Тамазин доброе сердце.

— Что ж, по моему разумению, добросердечие — первейшее достоинство всякой женщины, — изрек я и потер ноющую шею. — Господи боже, я с ног валюсь от усталости. Сегодня вечером мне нужно бы посетить тюрьму. Но не представляю, как я потащусь пешком через весь Йорк, да еще в темноте.

— Если учесть, что сегодня вас огрели дубиной по голове, подобная прогулка вам явно не по силам. Самое разумное, что вы можете сделать, — как следует отдохнуть.

— Пожалуй, арестанта я навещу завтра. И заодно загляну к мастеру Ренну. Этот старикан вызывает у меня симпатию.

Я немного помолчал и произнес:

— Он такой одинокий. Покойный мой отец тоже был очень одинок. В последний год я ни разу не удосужился его навестить и чувствую себя бесконечно виноватым.

Должно быть, тревожные события нынешнего дня не прошли даром для нас с Бараком, ибо оба мы ощущали влечение к откровенности, обычно отнюдь нам не свойственной. А может, душевным излияниям способствовала окружавшая нас причудливая обстановка: огромная полуразрушенная церковь, тихий шорох соломы и квохтанье бойцовых петухов, раздававшееся под высокими сводами.