Читать книгу - "На секретной службе - Сергей Донской"

– С волками жить – по-волчьи выть, – сказал Бондарь.

– Если бы я знала, что ты такой, я бы к тебе ни за что не пришла!

– Зато теперь ты знаешь, какой я, а уйти не можешь, – напомнил Бондарь. – Так что не трепыхайся, а продолжай исповедь. Говорить правду легко и приятно, как ты уже убедилась.

– Ага, легко и приятно! – жалобно воскликнула Оксана. – Что будет со мной потом?

– Ничего не будет, – сказал Бондарь с неиссякаемой убедительностью. – Все останется по-прежнему. Григорий Иванович ничего не узнает.

– И ты меня отпустишь?

– На все четыре стороны.

– И даже не захочешь воспользоваться моей беззащитностью?

Трудно было угадать, чего больше в этом вопросе: женского лукавства или женской непоследовательности. Но Бондарь и не стремился разобраться в причудливой логике Оксаны. Он просто подергал ее за волосы, давая понять, что она находится в его власти. Этого оказалось достаточно, чтобы она, наконец, заговорила.

Ничего неожиданного Бондарь от Оксаны не услышал: ее рассказ только подтвердил его худшие опасения. Катерина использовала подругу в качестве марионетки, а личность того, кто держал ниточки, ведущие к самой Катерине, предстояло установить при личной встрече с ней. Очередной сеанс массажа должен был состояться завтра в полдень, так что у Бондаря появилась возможность выйти на людей, стремящихся сорвать сделку с Ираном. Вычислив врагов, он заставит их оставить Пинчука в покое. Таким образом контракт о продаже систем ПВО будет подписан, а Бондарь с легким сердцем отбудет в Москву. Что произойдет в Одессе после его отъезда, он не знал и знать не хотел. Это его не касалось. Главное, что задание будет выполнено.

Во что бы то ни стало.

Оставив в покое волосы Оксаны, он взял с тумбочки сигареты и закурил. Усевшись на кровати, она кое-как привела прическу в порядок и последовала его примеру. Бондарь на нее не смотрел. Ему было неприятно сознавать, что он вынужден общаться с этой лживой и подлой тварью. И зачем только господь помещает столь мелкие и подлые душонки в столь совершенные тела?

Обнимая Оксану, он убедился, что она не так костиста, как думалось ему до сегодняшней ночи. С одной стороны, это было приятно, но, с другой стороны, Бондарю становилось все труднее игнорировать ее близость. Его голова повернулась на подушке, глаза оценивающе уставились на Оксану.

Почти неразличимая в темноте, она безмятежно пускала дым к потолку. Ее взгляд был устремлен туда же. О чем она думала? Жалела о своей откровенности? Вынашивала новые коварные планы?

Одновременно докурив сигареты, они потушили их в пепельнице, протянутой Оксаной. Их руки соприкоснулись. Пальцы Оксаны по-прежнему оставались холодными, как ледышки. Бондарь с трудом подавил желание согреть их в своей ладони.

– Теперь ты можешь уйти, – проворчал он. – Мы получили друг от друга то, что хотели.

– Это ты получил то, что хотел, – сказала Оксана. – Я осталась в дураках.

– В дурах. – Поправка была начисто лишена ласковой иронии. – Но ты еще свое наверстаешь. С Катериной.

– Презираешь меня, да?

Бондарь промолчал, но уже в этом молчании крылся ответ. Оксана вздохнула и, осторожно проведя пальцем по его бицепсу, призналась:

– Знаешь, а ведь еще чуть-чуть, и я бы кончила.

– Обсуждай свои оргазмы с сексопатологом, а меня уволь, – отрезал Бондарь. – Я хочу спать. Ступай к себе.

– Прогоняешь? – тихо спросила Оксана.

– Ты необычайно догадлива.

– Между прочим, любой другой на твоем месте не упустил бы такой возможности.

– Вот и заведи себе любого другого. А еще лучше побереги энергию для очередного сеанса массажа.

– До сегодняшней ночи я так и делала, – призналась Оксана, постепенно заползая на Бондаря в совершенно змеиной манере. – Но теперь у меня есть ты. И мне начинает казаться, что на самом деле я никакая не лесбиянка, а самая обычная баба, которая хочет того же, чего хотят все бабы.

Бондарь хотел сказать что-нибудь язвительное, однако промолчал. Потому что бесстыжая гадюка опять успела пригреться у него на груди. И была она такая гладкая, такая гибкая, что отшвырнуть ее не поднялась рука.

Ну и ладно, подумал Бондарь, чувствуя, как вместо руки у него поднимается кое-что другое.