Читать книгу - "Стая бешеных - Фридрих Незнанский"

Чекмачева Гордеев знал давно. Но дружбы между ними не было.

Пути их несколько раз пересекались подобным же образом: Игорь Владимирович был следователем, а Юрий Петрович защитником. И всякий раз адвокат Гордеев портил несколько метров нервных окончаний следователю Чекмачеву.

А в последний раз, когда судили старшину милиции за якобы превышение служебных полномочий и нанесение телесных повреждений некоему гражданину Семашко, Гордеев ухитрился добиться на суде почти невозможного – отправить дело на доследование с определением – возбудить уголовное дело не против старшины, а против гражданина Семашко.

Естественно, такого не прощают. Поэтому Гордеев имел в виду три обстоятельства – Чекмачев будет трудиться на славу, чтоб уж на этот раз не проколоться, это во-первых; никаких поблажек ни ему, ни Пастуховой не будет, работать Гордееву придется ровно в рамках закона, а то и в сильно суженном пространстве, это во-вторых; а в-третьих, Чекмачев был, возможно, следователем, послушным телефонному приказу.

То, что такой приказ имел место в прошлые разы, Гордеев почти не сомневался. Неужели и сейчас? Но кому, скажите на милость, нужно наваливаться на несчастную, запутавшуюся женщину? И из-за кого? Из-за мошенника, если верить Ирине?

Допросы, на которых присутствовал адвокат, проходили нервно. Ирина это чувствовала. Сбивалась, часто впадала в истерику, что никак не помогало делу.

Гордеев пытался поговорить с Чекмачевым просто, по-человечески, расположить того к себе, что для адвоката всегда весьма и весьма полезно, но наткнулся на такую глухую стену, которую было не прошибить.

– Итак, давайте вернемся к моменту, предшествующему убийству, – нудно говорил Чекмачев. – Расскажите следствию, как вы познакомились с гражданином Ливановым?

Ирина протяжно вздохнула и начала:

– Я вернулась из Ялты. Поезд пришел вечером… Во сколько? Часов в девять, наверное, да.

– Куда пришел поезд?

– На Курский вокзал.

– Продолжайте.

– Денег на такси у меня не было. Вы знаете почему?

– Повторите.

– Когда я ехала на юг, меня в поезде обокрали.

– Кто?

– Это была женщина по имени Зина. Мы ехали в одном купе.

– Как она вас обокрала? Вытащила деньги из сумки или из кармана, как?

– Я сама ей отдала, – еле слышно сказала Ирина.

– Как это? Обокрала или отдали?

– Мы подъехали к российской границе, и она сказала, что на Украину можно провезти только задекларированные деньги.

– Почему же вы их не задекларировали?

– Так я не знала.

– Как не знали, если она вам сказала!

– Да, но она сказала поздно, когда мы уже были в поезде!

– И что? Проводник должен был дать вам декларацию. Так, кажется.

– Ничего он не давал, – опешила Ирина.

Гордеев сделал пометку в блокноте.

– Так. И дальше что? – спросил Чекмачев.

– Она и предложила провезти мои деньги на своем ребенке.

– У нее был ребенок?

– Да. Грудной младенец. Я и решилась.

Ирина сейчас почти что сама верила, что так оно и было, она забыла, как сама же и упрашивала Зину взять ее доллары.

– Она завернула деньги в пакет и сунула под пеленки. А когда украинскую таможню прошли, она мне пакет вернула.

– И как же вы не заметили, что в пакете нет денег?

Действительно, как она не заметила? Ирина задавала себе этот вопрос тысячу раз. И тысячу раз не могла на него ответить.

– Не заметила… Она очень торопилась выходить, я помогала ей выносить вещи… Я даже подумать не могла… Я не знаю…

Чекмачев откинулся на спинку стула и изобразил на лице нечто проницательное.

– Что-то тут не сходится, гражданка Пастухова. Вот вы очень хотите меня убедить, что вас обокрали, что вы такая несчастная, а вот не сходится.

– Простите, Игорь Владимирович, – сказал Гордеев, – вы не могли бы пояснить вашу мысль? Моя подзащитная явно теряется, пытаясь угадать, что же у нее, как вы изволили выразиться, не сходится.

– Да все не сходится, Юрий Петрович, – тем же язвительным тоном ответил следователь. – То вдруг она не знает про декларацию. То вдруг не может взять у проводника, то вдруг решает обмануть украинских таможенников и отдает деньги первой попавшейся женщине. Но самое замечательное – не проверяет их, когда женщина эти деньги ей возвращает.

– Если вы позволите, я попытаюсь объяснить…

– Свои соображения вы изложите в защитной речи, – перебил следователь. – Сейчас мне бы получить объяснения самой Пастуховой.

– Да честное слово, я не знала! Я в Крыму была лет десять назад! Откуда я могла знать, что там уже как заграница?!

– Узнать надо было, – наставительно произнес Чекмачев.

– Простите, о каком составе преступления вы говорите? – спросил Гордеев.

– Незнание законов не освобождает от ответственности, – изрек следователь.

– Простите, я не припомню, – начал рыться в Уголовном кодексе Гордеев. – Внимательно читал, а что-то не вспомню.