Читать книгу - "Заснувший детектив - Фридрих Незнанский"

— Я не шучу, — подчеркнул Щербак, — натуральные монстры, просто собаки Баскервилей какие-то.

— Что же они, тебя не учуяли и не залаяли?

— Что я лох — не знаю, с какой стороны ветер дует? Слава богу, повезло…

— Это плохо, — сказал Голованов.

— Почему? — удивились остальные сыщики.

— Если бы собаки залаяли, мы бы узнали, есть ли там вообще кто-нибудь. А так — будем ждать.

— Между прочим, — сказал Щербак, — Астахов там наверняка. Девался же он куда-то, в конце концов!

— А ты что, его машину рассмотрел на территории?

— Представь — нет. Там такая территория, что не то что машину — авианосец спрятать можно.

Они прождали еще полтора часа, к этому времени стемнело, и разглядеть что-то можно было только в бинокль, слава богу, это была продвинутая модель — для ночного видения.

— Надеюсь, вы не имеете в виду, что мы здесь будем ночевать? — вопросительно сказал Филя.

Ни Голованов, ни Щербак ничего на это не ответили.

— Вы что, серьезно?! — расстроился Филя. — Так я бы хоть термос прихватил…

К началу одиннадцатого вечера к воротам подъехал огромный джип «шевроле» и остановился, потому что ворота не открылись, сколько джип ни сигналил. Из машины вышли четверо мужчин разного возраста, примерно от двадцати пяти до сорока пяти лет. Один из них разговаривал с кем-то по телефону, другой — колотил в ворота. Остальные просто ждали.

Все четверо были как на подбор — с военной выправкой, двое из них — явные кавказцы. Голованов многократно сфотографировал всю компанию и их машину на сверхчувствительную пленку.

— Коля, тебе среди этих четверых никто не знаком? — поинтересовался Голованов.

— Дай подумать…

— Вот тот, что повыше остальных, — подсказал Голованов. — Кажется, мы его уже видели.

— Ты хочешь сказать, что у него тонкие губы? Это тот тип, что вместе с Астаховым тусовался в кондрашинском подъезде?

— Точно! Пока все сходится.

Голованов дождался, пока ворота наконец откроют (открыл-то им, между прочим, как раз Астахов!), и послал Щербака обратно к тополям: установить на деревьях самофокусирующиеся и включающиеся на движение видеокамеры, между прочим, те самые, которые они устанавливали в подъезде убиенного Кондрашина.

Примерно в полночь сыщики вернулись к своим маши ним и поехали в Москву.

Денис отлучился на несколько часов и вернулся теперь уже на автомобиле— на белом медицинском фургоне.

— Пока ждите меня здесь, — сказал он мужчине и женщине, сидевшим в машине, и пошел в дом.

В принципе они с Пенгертоном уже почти обговорили план предстоящей операции. Причем когда Пенгертон впервые произнес слово «операция», он, бедняга, даже еще и не предполагал, насколько оно будет непосредственно применимо к нему самому.

Джордж рассказал Денису, что Ванштейн на подставное лицо приобрел еще одну дачу, специально для того, чтобы использовать ее в качестве места, где якобы содержали «плененного чеченцами» Пенгер-тона.

— Понимаете, Дэн, это очень удобно, формальные хозяева живут в Канаде, и дача сейчас как бы брошенная.

— Где она находится? — поинтересовался Денис.

— В Абрамцеве — это немного к северу от Щелковского шоссе.

Денис кивнул, пряча улыбку, его забавляло, что Пенгертон учит его географии. Он все никак не мог привыкнуть к тому, что этот длинный костлявый человек, сидящий напротив, так здорово знающий Москву и московскую жизнь, на самом деле — иностранец. Операция между тем предстояла нешуточная. И Денис подумал, что Ванштейн-то неплохо устроился, слив ему информацию т> «похищенном» Пенгертоне: мало кто смог бы все это правдоподобно организовать и провернуть.

— У меня есть знакомый доктор, — сказал Денис. — Он вам сделает наркоз, так что мы сможем нанести побои, чтобы все было правдоподобно. Не волнуйтесь, сделаем синяки и ссадины по первому разряду, никто не подкопается. Потом, когда очнетесь, болеть, конечно, будет прилично, но уж придется потерепеть.

— Как побои?! — ужаснулся Пенгертон.

— Ну а вы что хотели, господин журналист? Влезли в большие игры — так терпите теперь. Или вы предпочитаете без наркоза?

— Нет уж, давайте ваш наркоз. Но вы гарантируете, что мне ничего не повредят?!

— Слово бойскаута, — побожился Денис. — По-нашему — честное пионерское.

— Да знаю я. Но что-то сомнительно. Я уже привык к тому, что, если русские за что-то берутся, то результат обычно непредсказуем.

— Джордж, вы бы доверились в этом вопросе Ванштейну?.

Пенгертон задумался:

— Пожалуй…

— Ну так вот, а он прислал к вам меня. Мое слово сейчас — это его слово. Вы получите счастливое возвращение из чеченского плена и станете героем, или как там у вас было задумано…

— Не хочу я ни в какие герои, — застонал Пен-гертон, — я домой хочу, к Кате, мне все это уже осточертело!

— Вот, — оживился Денис. — Вот это слова нормального человека — и мальчика, и мужа.

Пенгертон посмотрел на него с удивлением:

— Вроде пословица по-другому звучит?

— Моя редакция, — объяснил Денис.

— Хм… Дэн, вы себя в журналистике никогда не пробовали?

— Бог миловал. Не по мне это, слишком уж опасная у вас работа, — искренне сказал частный детектив.

— Пожалуй, вы правы, — подумав, согласился американец. — Ладно, поехали к вашему доктору. — Постаравшись придать своей лошадиной физиономии мужественное выражение, он бодро встал.

Денис успокаивающе похлопал его по плечу:

— Не надо никуда ехать. Он уже здесь, в машине сидит.

— Как здесь?! — закричал Пенгертон, и лицо его сразу же приняло обычное лошадиное выражение, только с примесью совершенно детского испуга перед уколом.

Денису стало его жаль. Во что же ты влип, парень, подумал он. Ну, делать нечего, теперь надо идти до конца.

ПЕНГЕРТОН ЖИВ И СВОБОДЕН!

«В подмосковном Абрамцеве был уютный домик, принадлежащий семье молодых талантливых программистов, уехавших на заработки в Канаду. В этом доме некоторое время жили их друзья, а потом он пустовал. Говорят, зимой там отогревались бомжи. Но не будут больше гостить друзья программистов, и не смогут отогреваться бомжи. Потому что негде.

Вчера, туманным ранним утром, примерно в начале шестого, на этой даче разразилась война. Так, по крайней мере, рассказывали те из соседей, кто воочию если не видел (нос на улицу рискнули высунуть немногие), то слышал происходящее. Восемь или девять свидетелей (среди них несколько человек когда-то служили в армии) сошлись примерно на следующем.