Читать книгу - "Мозаика теней - Том Харпер"

— Если тебя будут расспрашивать, расскажи свою подлинную историю: как ты пришел сюда, какова судьба твоих родителей, как ты старался выжить в городских трущобах. Можешь обвинить во всех невзгодах ромеев, которые не помогли вашей армии и не оказали вам никакой помощи, когда вы вернулись в город.

Я не ждал, пока Анна закончит переводить мои слова, и не слишком заботился, поймет ли меня Фома. Все это я повторял ему прошлым вечером не меньше десяти раз, а сейчас говорил больше для того, чтобы успокоить нервы.

— Тебе нужно обогнуть Золотой Рог и выйти на другую сторону бухты. Прогулка эта будет не самой приятной, но переправляться отсюда на лодке значило бы подвергать тебя слишком большому риску. Дай мне твой плащ.

Фома неохотно снял промокший плащ и подал его мне, оставшись в тонкой тунике, которая была специально разодрана и выпачкана в грязи.

— Он умрет от холода, прежде чем доберется до озера, — пробормотала Анна.

Я почти надеялся, что она все-таки попытается отговорить юношу от участия в моем плане.

— Он должен выглядеть грязным, замерзшим и несчастным! — сказал я с нарочитой резкостью. — Как и полагается мальчишке, несколько недель прожившему в трущобах. Строго говоря, для этой роли он уже несколько толстоват!

Я вновь повернулся к Фоме.

— Твоя история должна вызывать в слушателях жалость. Найди рыцаря подобрее и попросись к нему в слуги или конюхи. Когда немного освоишься, попытайся отыскать монаха и разузнать, где бы мы могли его схватить. Как только выяснишь это, тут же беги в Галату и разыщи там дом торговца Доменико. Я показывал тебе это место на карте, помнишь?

Фома кивнул, хотя, наверное, только потому, что я закончил говорить.

Из караульного помещения вышел закутанный в накидку стражник. Мельком глянув на выписанный Крисафием пропуск, он без лишних слов принялся открывать засовы массивной двери. Я надеялся, что дождь, заливающий глаза, помешает ему как следует рассмотреть Фому: лучше, чтобы никто не видел, как юноша покидает город.

— Не нравится мне эта затея, — грустно сказала Анна. — Но Фома сам пошел на это, и мешать ему я не вправе.

Стражник открыл последний засов и налег плечом на дверь. Снаружи была только темнота и дождь.

— Ступай, Фома, — сказал я, легонько подтолкнув юношу вперед.

Фома шагнул к Анне, неловко обнял ее, затем повернулся ко мне спиной и мгновенно исчез в непроглядной ночи.

Я вернулся домой, в свою постель, но был настолько взбудоражен, что так и не заснул. Несколько часов я вертелся с боку на бок, заставляя себя успокоиться, однако и с закрытыми глазами продолжал видеть, как Фома уходит в темноту. Беспощадный утренний свет и шумная суета на улице терзали мои чувства, и мне не было покоя, даже когда удавалось ненадолго забыть о Фоме.

Наконец я сдался и выбрался из-под одеяла. Выглянув из окна, попытался определить, который час, но это оказалось не так просто: утренние сумерки ничем не отличались от дневного сумрака. Видимо, была примерно середина утра.

Я раздвинул шторы, подошел к каменной раковине и плеснул водой на лицо. Вода была ледяной, пол — тоже, но это не очень помогло мне взбодриться.

Зоя сидела за столом и зашивала прореху на рубашке.

— Сегодня ты поднялся позже Елены. Ей это не понравилось. Она говорит, что заботливый отец должен просыпаться ни свет ни заря.

— Пусть она оставит свое негодование при себе. Этой ночью я вообще не спал.

Я нашел горбушку хлеба, намазал ее медом и принялся лениво жевать. Зоя посмотрела на меня поверх шитья.

— Ты куда-то ходил этой ночью? Елене показалось, что она слышала стук двери.

Твердая корка оцарапала мне нёбо, и я поморщился.

— Да, я уходил. Темная ночь — лучшее время для темных тайн.

— И темной судьбы, — предостерегла меня Зоя.

Внизу хлопнула входная дверь, и на лестнице послышались легкие шаги. Кажется, это заняло больше времени, чем обычно, но наконец дверь в комнату отворилась.

— Проснулся наконец, — осуждающе сказала Елена. Она несла под мышкой корзину с хлебом и овощами. Ее палла была заляпана грязью. — Я уж думала, твой сон станет восьмым чудом света!

В голове у меня молоточком застучала боль. Я отнюдь не одобрял неуважительного поведения дочери, но постарался остаться спокойным.

— Моя душа тоже радуется при виде тебя. Что мы будем есть на завтрак? Баранину?

— Баранины не было. — Елена со стуком поставила корзину на стол. — Только вот это.

Я заглянул в корзину.

— Пост начнется дней через десять. Неужели ты не могла купить какой-нибудь рыбы или дичи?

— Праведным людям не нужен священник, чтобы знать, когда пировать, а когда поститься, — холодно ответила Елена.

— Выходит, его там не было? — спросила Зоя.

Я внимательно посмотрел на своих девочек.

— О ком это вы?

— О мяснике, — быстро ответила Елена. — Нет, не было. Он продал все мясо и отправился домой. Должно быть, в нашем городе много таких же прожорливых, как ты, папа, но они, по крайней мере, встают вовремя.

— Как мне хочется тушеной баранинки! Ну что ж, если родная дочь не может мне ее приготовить, придется идти в таверну. — Я надел теплую далматику, обулся и напоследок пообещал: — А днем мы, возможно, сходим к тетке торговца пряностями и повидаемся с ее племянником.

Последние слова, сказанные мною в знак примирения, вызвали у Елены необъяснимую реакцию: она топнула ногой, сверкнула на меня глазами и умчалась в спальню.

Я воздел руки к небу и взглянул на мою младшую дочь.

— Господи, что это с нею?

Но Зоя внезапно полностью сосредоточилась на шитье. Она уставилась на иголку и стала такой же загадочной, как и ее сестра. Моя попытка быть заботливым отцом потерпела неудачу.

— Я пошел в таверну, — сказал я Зое. — Буду есть тушеную баранину.

Увы, в этот день мне не суждено было поесть мяса. Не успел я выйти из дома, как передо мною появилась четверка печенегов. Трое сидели в седлах, четвертый стоял возле моей двери, держа свою лошадь под уздцы. За его спиной я увидел пятую лошадь.

— Ты должен явиться во дворец, — известил меня спешившийся печенег. — Немедленно!

Я потер виски.

— Неужели удалось поймать монаха? Если это не так, то я предпочту сначала позавтракать. Крисафий может и подождать.

Печенег шагнул вперед, ощетинившись.

— Приказ исходит не от евнуха, а от человека, с которым ты не можешь не считаться. Идем!

И я пошел.

У меня было много причин пожалеть о том, что варягов сослали на городские стены, и не последней из них было то, что они всегда включали меня в разговор. В отличие от них печенеги держались отчужденно. Двое из них ехали впереди, двое — позади, причем со скоростью, позволявшей им отдавать лишь короткие приказы, куда ехать. Я даже почувствовал благодарность к лошадкам, сократившим время поездки, хотя голова у меня от тряски в седле разболелась еще больше.