Читать книгу - "Пружина для мышеловки - Александра Маринина"

Нет, папа не кричал и даже не был резок в выражениях, егокрепкий баритон звучал ровно и сочно. Более того, он был обольстительно мягок.Вернее, они оба: и папа, и его божественный знаменитый голос. Он говорил мне«сынок», а привычные «ты должен» заменил на «мне всегда казалось, что ты могбы». Краем глаза я наблюдал за Андреем и Юлей и мог бы поклясться, что Мусатовхотел выйти и оставить нас с отцом наедине, но его благие побуждения упиралисьв Юлю, которая как стояла, привалившись плечиком к великому Дорошину, так ипродолжала стоять. Более того, мой папа, произнося свою трагическую тираду,ласково гладил девушку по головке. Дескать, я вовсе не сержусь, и то, что вытут слышите, это не семейная сцена и не скандал, а просто милый щебет наотвлеченную тему, не очень-то, в сущности, и важную.

Из всего сказанного я понял одно: выступать в моем клубепапа не будет, ибо сам клуб он считает пустой и глупой затеей, не стоящейдоброго слова. И вообще, он не намерен помогать мне в моей работе, потому чточем скорее я ее брошу, тем будет лучше для всех, и в первую очередь – для менясамого.

– Хорошо, папа, спасибо,– я улыбнулся как можнорадостнее,– я всё понял. Так что мы решили с цветком? Куда будем ставить?

Все облегченно перевели дух. И вот тут я достал из-за пазухисвою маленькую месть, припасенную еще в аптеке:

– Кстати, папуля, не беспокойся, таблетки от геморроя япривез. Лечись на здоровье.

Не зря, не зря про моего отца говорят, что он не только великийпевец, но и превосходный актер. Его самообладанию можно позавидовать. Лицоосталось таким же оживленным, и спина прямая, и грудь колесом, и голова все также высоко поднята. Однако контролировать вегетативные реакции не дано на этомсвете почти никому. Поэтому папа позеленел. И весьма заметно.

– У тебя своеобразный юмор, сынок,– пророкотал онголосом, предвещавшим мало хорошего.

В те исторические минуты дураков в зимнем саду не было. Ниодного. Поэтому все всё поняли.

– Владимир Николаевич,– Юля подхватила моего отца подруку и потащила к двери,– по-моему, пора доказать вашему сыну, чтогеморроем вы не страдаете. Как насчет мазурки? А Игорь пусть побудет тапером.

Я оценил ее находчивость, хотя насчет мазурки что-тозасомневался. Ну, папа-то, несомненно, станцует, вопросов нет, тридцать лет насцене что-нибудь да значат, а вот что касается Юли – тут я не уверен. Мы вошлив комнату, где стоял рояль, и я громко объявил:

– Мазурка! Приглашаются все желающие! Солисты – ВладимирДорошин и Юлия Пинчук.

Гости удивленно оживились (или оживленно удивились?) иприготовились к очередной хохме. Эту компанию я знал много лет: кроме мамули,никто мазурку не станцует, но поскольку папа уже ангажирован Юлей, то для мамыи кавалера не найдется. Я заиграл что попроще из Шопена (для сложной вещи ятехнику давно подрастерял), а папа с Юлей пустились в пляс. Да как! Не думал,что папенька все еще способен на такие пируэты. Хотя чему удивляться? Он с видунеказист, а за формой своей следит – будьте-нате. Каждый день проплывает вбассейне по километру мощным брассом, чтобы дыхалку поддерживать.

Мусатов облокотился на рояль и склонился ко мне.

– За что ты его так? Давние контры?

– Угу,– кивнул я, не прерывая быстрого пассажа.–Больная тема. Не одобряет мой профессиональный выбор. Слушай, а где это твояЮля научилась мазурку танцевать?

– Она в детстве бальными танцами занималась.

– А-а… Ты не обижаешься, что папаня с ней заигрывает? Необращай внимания, он любит молодых женщин, но чисто эстетически. Дальшепоглаживаний по головке или по плечику дело не зайдет.

Я нагло кривил душой, потому что точно знал: если папазахочет, то дело зайдет именно туда, куда он захочет. Его лю??овница, о которойя совершенно случайно узнал, была молода и ослепительно красива.

– Надеюсь,– усмехнулся Андрей.– Хотя я вообще-тоне ревнив.

Мазурка приближалась к концу. Я осторожно взял последнююноту, невесомую, воздушную, и отнял пальцы от клавиш. Под обрушившийся натанцоров шквал аплодисментов и приветственных криков вошла мама и пригласилавсех к столу. Праздник продолжался.

После второго застолья все вывалились из дома и принялисьдурачиться вокруг наряженной елки. Дядя Ваня Лютц вынес гитару, я взял скрипку,и мы устроили танцы на снегу. Оказалось, что приехавшая с Лютцем певицазахватила с собой костюм цыганки Азучены, мы быстренько развели костер, и онаустроила показ цыганского танца, после чего переключилась на пение цыганскихпесен, под которые уже плясали все.

Играть на скрипке и одновременно танцевать я не умел,поэтому стоял неподвижно и через какое-то время замерз так, что готов былсвалиться в обморок. Хорошо тем, кто выпил, а мне ведь еще за руль садиться.Обычно в Новый год я остаюсь ночевать у родителей и в спиртном себя неограничиваю, но сегодня мне придется отвозить в город Юлю и Андрея, поэтомусогреваться алкоголем я права не имею. Придется довольствоваться очень горячимчаем. Дождавшись перерыва в танцах, я побежал в дом, согрел чайник и,обжигаясь, выпил огромную чашку сладкого чая с тремя пирожками. Или с четырьмя.Или даже с пятью… Сладкое еще не подавали, и блюда с красиво уложеннымипирогами, пирожками и пирожными стояли на кухне, такие соблазнительные на вид,источающие умопомрачительные запахи. Я отчетливо помню, как брал первый пирожокс яблоками и как мне было вкусно, а потом память фиксирует только момент, когдая вдруг увидел, что горка на блюде как-то подозрительно уменьшилась, причемуменьшилась ощутимо.

Я устыдился, постарался переложить оставшиеся пирожки так,чтобы горка казалась попышнее, быстро сполоснул чашку и направился к входнойдвери. Натягивая куртку, я услышал за дверью голоса. Кто-то разговаривал, стояна крыльце. Я затих и прислушался. Андрей и Юля. Подслушивать не хотелось, и ясобрался уже было толкнуть дверь, но вдруг понял, что они говорят обо мне. Еслибы о себе, о своих отношениях, я бы точно вышел сразу и отошел подальше. Новедь обо мне… Мало кто удержится от соблазна узнать, что люди говорят о тебе затвоей спиной. Я человек стандартный, малооригинальный, поэтому поступил так,как поступило бы большинство: замер и стал слушать.

– …удивительный. Помнишь, я в машине говорила о способностик безответной любви?

– Помню.

– А теперь ты говоришь, что у него напряги с отцом из-завыбора профессии. Думаю, что и с матерью тоже.

– Почему ты решила?

– А ты посмотри на его маму. Она же с мужа глаз не сводит, врот ему заглядывает. Вряд ли она осмелится на точку зрению, отличную от егомнения. Так что у Игоря проблемы с обоими родителями. И при этом он так ихлюбит! Ведь все про них понимает и все им прощает, хотя слепому ёжику видно,что ему это неприятно.

– Да, про геморрой он круто завернул,– усмехнулсяМусатов.– Я думал, папашу кондратий хватит.