Читать книгу - "Лето у моря - Анжелика Бронская"

— Милый, ты привез мне одни хорошие новости, спасибо! — глаза у Брэнды заблестели, и она заметно приободрилась. — А как там твои оранжереи? Что цветет сейчас?

— В основном розы и бальзамины, — ответил я. — Но ты не представляешь, как стали капризничать розы! Они совершенно не выносят сухого воздуха и высоких температур, мистер Крайтон уже измучился с ними: чуть что не так, они моментально осыпаются. Не знаю, что с ним случилось в этом году… Ну а в конце октября мы высадили гиацинты и крокусы, так что к Рождеству Дэн соорудит для тебя какой-нибудь букет из живых гиацинтов. Представляешь, как это здорово: кусочек весны зимой… А крокусы сама увидишь, они взойдут в начале апреля.

— Увижу ли…

— Брэнда!

— Все-все, молчу… А как у тебя с папой?

— Замечательно, — ответил я, нисколько не покривив душой. — Он удивительный человек! Никогда бы не подумал.

— А я тебе говорила: он просто хочет, чтобы я была счастлива, а счастлива я могу быть только с тобой. Когда он в этом убедился, все сразу встало на свои места, и он искренне привязан к тебе, Дик, поверь.

— Верю, верю… Кстати, чуть не забыл: твой отец снова принял на работу Дэвида, представляешь?

— Здорово! — воскликнула Брэнда. — Какой папа молодец! Обязательно передай от меня Дэвиду огромный привет.

— Передам, — кивнул я. — Ну, какие у нас планы на вечер? Погуляем?

— Погуляем, — согласилась Брэнда, обвивая мою шею руками. — У меня сегодня уже процедур не будет.

— Тогда давай погуляем попозже, — сказал я, целуя ее в шею, — иди сюда…

Вечером мы прошлись по территории клиники, а потом я привел Брэнду в их ресторан. Там было полно посетителей: видимо, навестить родных на выходные приехало много родственников. Я заметил, что у большинства женщин на головах были такие же платки, как у Брэнды, и сердце мое сжалось: неужели так много людей страдает от этой болезни?! Брэнда перехватила мой взгляд и сказала:

— Видишь, да? Но я, по крайней мере, не чувствую себя тут белой вороной.

— Все равно это страшно, милая, я имею в виду, сколько людей болеет…

— Давай не будем о болезни, хорошо? Лучше расскажи мне, как отметим Рождество? Ты думал об этом?

— А тебя могут отпустить домой?

— Нет, милый, я уже узнавала: лечение нельзя прерывать, поэтому все пациенты остаются в клинике. Но доктор сказал, что к нам могут приехать все, кто пожелает. Они, оказывается, устраивают специальную вечеринку в честь Рождества для больных и их близких, представляешь?

— Чудесно! Тогда о чем речь? Мы с твоим отцом обязательно приедем. Это ведь наше первое семейное Рождество!

Ночевать я тайком остался у Брэнды в палате, хотя это и противоречило правилам клиники. Мы почти не спали: говорили, любили друг друга, снова говорили… Под утро Брэнда задремала, положив голову мне на плечо. Я лежал, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не разбудить ее. Брэнда, моя Брэнда! Маленький, худенький, такой родной комочек, сонно дышащий мне в шею. Пусть хоть совсем без волос останется, лишь бы жила! Лишь бы всегда лежала вот так, уткнувшись мне в плечо, чтобы я мог ощущать кожей ее дыхание, чтобы мог целовать ее губы, руки; лишь бы ее изумительные глаза продолжали светиться любовью, когда она смотрит на меня… Неужели я так много прошу у тебя, Господи?

Следующим днем я вернулся в Лондон. Рабочие будни полностью поглотили все мое время — и к лучшему: по крайней мере, мне легче было думать об осыпающихся в оранжереях розах, чем о платке на голове Брэнды.

Как-то вечером, за неделю до Рождества, мы с тестем сидели в гостиной на Грин-стрит, наслаждаясь покоем и тишиной: я только вернулся из Моссбриджа, а он прилетел из Вены. Мы молчали, слушая, как трещит огонь в камине, предаваясь каждый своим мыслям.

— Слушай-ка, Ричард, — Кэмпбелл до того неожиданно нарушил тишину, что я даже вздрогнул. — Пришло время нам поговорить серьезно.

— А до этого мы всегда шутили? — я попробовал поддразнить его.

Кэмпбелл сурово поглядел на меня:

— Не балагурь! Сиди и слушай, что скажу. Я уже в том возрасте, когда следует подумать о будущем: что станет с моим делом, когда я умру? Не перебивай! — рявкнул он, почувствовав мое намерение вставить слово. — Ты же не собираешься уверять меня, что этого не случится? Так вот. Мне нужен наследник, преемник, которому я смогу доверить «Кэмпбелл Корпорейшн». Внуков у меня, как я понял, не будет; детей, кроме Брэнды, у меня тоже нет. Остаешься только ты, мой зять.

— Сэр, я, конечно, очень польщен, но сколько раз вам говорить: мне не нужны ваши деньги! Я не для этого женился на Брэнде…

— До чего ж ты упрямый! Заладил: нужны, не нужны… — проворчал мой тесть. — А вот мне нужно, чтобы мое состояние было в надежных руках, понял? Тебя тут не спрашивают, умник!

— Тогда зачем со мной вообще разговаривать? — я позволил себе обидеться. — Поступайте так, как считаете нужным — и дело с концом!

— Именно это я и намерен сделать, — отрезал мой тесть. — Ставлю тебя в известность, что завтра же переделаю свое завещание на тебя.

— А как же Брэнда?

— Брэнда… — он встал и прошелся по комнате. — Ричард, я каждый день говорю со Стивенсом. Не знаю, что он рассказывает тебе, но мне он врать боится. Поэтому я особых надежд уже не питаю: все очень и очень плохо.

— В смысле? — я замер в кресле. — Я чего-то не знаю?

Кэмпбелл сел рядом.

— Правда в том, что никакая терапия ей особо не помогает, вот и все. Стивенс перепробовал многое, и у меня к нему претензий нет.

— И что это значит, сэр?

— Это значит, что летальный исход возможен в любой момент.

— И вы так спокойно говорите об этом?!

— А что ты прикажешь мне делать? Биться в истерике? Ну уж нет, уволь! Этим я займусь потом, когда… А пока я не имею права показывать моей девочке, что правда настолько жестока, понял? И тебе не позволю. Только попробуй хотя бы намекнуть ей… Вот-вот! Об этом я и говорю! — вскричал он, тыча в меня пальцем. — Вот только посмей посмотреть на нее такими же коровьими глазами, как сейчас!

Я отвернулся. Встал и подошел к окну. Безрадостный зимний пейзаж, серое небо, голые ветви деревьев…

— Сынок… — раздался за моей спиной негромкий голос Кэмпбелла.

Я остолбенел: впервые он так обратился ко мне. Обернувшись, увидел, что мой тесть стоит рядом. С полминуты стояли мы, молча глядя друг на друга, без слов понимая, что творится внутри каждого из нас. А потом его губы дрогнули, и произошло невозможное: Адам Кэмпбелл бросился мне в объятия.

— Сынок, спасибо тебе за все… — он крепко обнял меня и вытер глаза. — Об одном прошу: не оставляй меня, ладно? Особенно потом, когда…

— Что вы, мистер Кэмпбелл, — я был до глубины души тронут его искренностью. — Как я могу вас бросить… Я уже говорил, что не помню свою семью, но вы стали для меня отцом, правда.