Читать книгу - "Агентство "Золотая шпилька". Дело вахтерши Ольги Васильевны. Сверху видно все - Ирина Меркина"

И Сева Грищенко вступил в святая святых своих мечтаний.

Он когда-то бывал в редакции этого журнала, наивным и самонадеянным старшеклассником. Сейчас даже трудно вспомнить, как выглядел человек, который перебрал его работы, сделанные еще «Лингофом», и прочитал короткую лекцию об учении и труде. Мол, старайтесь, юноша, учитесь у мастеров, но имейте в виду, что труд фотографа — дело неблагодарное, каторжное, требует полной отдачи и самозабвения, и лишь единицы достигают истинных вершин…

Сева тогда затаил жуткую обиду, потому что работы его было хороши, во всяком случае, не так плохи, чтобы небрежно сунуть их обратно в конверт и ограничиться нотацией. Некоторые снимки хвалил даже Илья Владимирович, один из тех мастеров, у которых действительно стоило поучиться даже такому самородку, как Грищенко. Правда, учил он их, если честно признаться, кое-как, спустя рукава, но Сева сумел кое-что от него перенять. Вот только составить ему протекцию старый фотограф не захотел, пренебрегая мудрой мыслью о том, что талантам надо помогать, бездарности пробьются сами. Он ответил другой цитатой, от которой шестнадцатилетний Севка покраснел, тут же разозлившись на себя за эту неуместную стыдливость: «Талант — как страсть. Трудно скрыть, еще труднее симулировать».

— Кажется, это сказал Довлатов, — задумчиво произнес Илья Владимирович. — Ну да, Довлатов. Человек, которому никто никогда не помогал, только гнали и гноили. А он все равно стал большим писателем. Иди, Сева, работай. Расцветет твой талант — не спрячешь, все увидят.

Так Сева остался поднимать свой талант в одиночестве.

Но сейчас-то он был уже не мальчик и знал, что работы его — на крепком профессиональном уровне. Знал и то, что для успеха таланта мало, даже если он заметен всем. Публика — бараны, они ничего не понимают и почитают красивым то, что им преподносится как красивое. А чтобы попасть в обойму красивого, модного, крутого и востребованного, нужен либо блат, либо невероятная удача. И опять же техника, аппаратура, деньги… До сих пор он предпочитал пахать — снимать, искать новые формы, вместо того чтобы околачиваться по редакциям и ловить удачу за хвост. Но сейчас она казалась совсем близкой и достижимой.

Того человека, который советовал ему когда-то учиться, учиться и учиться, в редакции уже не было — в таких местах народ вообще сменяется быстро. Должность с громким названием «бильдредактор» (по-простому говоря, ответственный за иллюстрации и оформление) занимал человек по имени Алексей Мозров. Ничего о нем Сева не знал, фамилию его нашел в выходных данных и был готов к самому худшему, одним словом — к бою. Тем более что разговор предстоял, прямо скажем, нестандартный.

Ему пришлось долго ждать, сидя перед заваленным бумагами и фотографиями столом, пока господин бильдредактор изволит добраться до своего рабочего места. Судя по неуверенным ответам сотрудников, Мозров уже пришел, но потерялся где-то в пампасах чужих кабинетов.

Из закутка, отгороженного стеклянными стенами, Сева Грищенко наблюдал жизнь редакции крупного иллюстрированного журнала. Она казалась враждебной и притягательной; его раздражали слишком громкие и бесцеремонные голоса, слишком развязные девицы, слишком вальяжные мужики. Мимо несколько раз прошел известный на всю страну журналист, одетый, несмотря на зиму, в футболку с олимпийским Мишкой на груди. Толстому кумиру публики и в таком пляжном наряде было жарко, и он обмахивался бумагами, которые держал в руках.

Наконец прибежал Мозров, щуплый, суетливый, одной рукой прижимая к уху трубку, а другую пытаясь выпростать из рукава пальто. Кивнул Севе, бросил какие-то листки на стол, освободился наконец от пальто, которое скинул на спинку стула, хотя рядом была вешалка. Крикнул в телефон: «Да-да-да, какой может быть разговор, но только не сейчас», сел, обхватил ладонями голову, пробежал глазами листки, что-то побурчал, что-то начеркал карандашом, который выудил из бумажной горы на столе.

Сева терпеливо ждал.

— Прошу прощения, сегодня какой-то сумасшедший дом, — пробормотал бильдредактор. — Впрочем, не только сегодня.

Он наконец поднял глаза:

— Вы ко мне? Слушаю вас. Только, если можно, коротко.

— У вас есть сотрудник Потапов, — осторожно начал Сева. Краткость вовсе не входила в его планы.

Мозров дернулся, как будто его ударили током.

— Есть! Вернее, был! Черт его знает этого Потапова! Я звоню ему третий день и не знаю, где его носит. Он в отпуске, но нужен нам позарез. Вы от него? Скажите, пусть срочно возвращается! Просто бегом, мигом! Потом сочтемся.

— Боюсь, что в ближайшее время он не вернется, — тихо и значительно произнес Сева. — Если не вернулся до сих пор. Вы знаете, куда он поехал?

— Черт его знает! Не знаю! Но на телефонные звонки не отвечает, сукин сын, а я просто горю синим пламенем.

— Господин Мозров, — сказал Сева, прерывая этот поток эмоций, — Потапов поехал в Таиланд, как раз перед цунами. И его фамилии нет ни среди погибших, ни среди пропавших без вести, ни среди живых. Я проверял.

Бильдредактор медленно поднялся из-за стола, глядя на Севу с таким ужасом, как будто у того изо рта начали расти вампирские клыки.

— То есть как — Таиланд?.. — пробормотал он, бледнея. — С какой стати?.. Вы с ума сошли… Так вот оно что…

— Леша, что происходит? — грохнул над их головами бас известного журналиста. — Ни от кого не могу толку добиться! Где иллюстрации к моей рубрике? И где Потапов?..

Мозров помотал головой, словно отгоняя наваждение.

— Вот, вот, — прошептал он, указывая на Севу, — послушай, что он говорит!..

Прошло не меньше четверти часа, прежде чем бильдредактор успокоился и взял себя в руки.

— Нет ни среди погибших, ни среди живых, — повторял он, качая головой. — Наверняка поехал через какую-то левую фирму, а то и по чужому паспорту, с него станется. Конспиратор. Даже мне не сказал, а мы с ним вроде как друзья…

— Мы познакомились с господином Потаповым на фотовыставке, — объяснил Сева, предвосхищая вопрос, который ему никто пока не собирался задавать, — и он рассказал мне под большим секретом, что едет в Таиланд. Боялся, что ему не дадут спокойно отдохнуть, будут даже туда звонить с работы. Он как раз купил новый цифровой «кэнон»…

— Да-да, про «кэнон» я слышал, он давно собирался, — рассеянно кивнул Мозров. — Боялся, что отдохнуть не дадут… Правильно боялся. Знай я, где его искать, из-под земли бы достал, все отели, все турфирмы бы на ноги поднял. Но что же теперь делать?..

— Думаю, что могу вам помочь, — произнес Сева решающую фразу, и бильдредактор посмотрел на него, как утопающий на соломинку.

Грищенко открыл пакет и вынул свои работы.

Преображение произошло мгновенно. Унылый ипохондрик, только что размазывавший слюни по лицу и вопрошавший мир, что ему делать, увидев фотографии, тут же превратился в цепкого, напористого профессионала. Он разглядывал работы подолгу, склонив голову, откладывал в сторону и брал снова. Низко наклонялся к изображению, едва ли не тычась в него своим острым носом, и отводил руку со снимком подальше. Уже просмотренные фотографии тасовал в стопки по какому-то ему одному понятному принципу. Ерошил и без того взлохмаченные редкие волосы, щелкал языком, закрывал глаза и снова впивался в изображение.