Читать книгу - "Вкус крови - Елена Милкова"

– В Москву? – удивленно поднял брови Константинов-старший. – Васенька иногда навещает там наших родственников, но в последнее время он не ездил. Мы бы с матерью знали. Он нам все рассказывает. Почти все. У мальчика могут быть свои секреты. Нет, ни в какую Москву он не ездил, – решительно заявил бывший декан.

– Шакутин, – раздался голос следователя.

Кол встал, испытывая невероятное облегчение того, что больше не придется общаться со старше представителем этой достойной фамилии.

Вася Константинов сидел рядом со следователем положив ногу на ногу.

Дмитрий оглянулся на потерпевшего. Сразу видно – бизнесмен: одно это гороховое пальто чего стоит. Шакутин казался карикатурой на «нового русского» – будто нарочно нацепил на себя все необходимые атрибуты. Кроме одного: выражения лица. Озабоченное и растерянное, оно совсем не вязалось с обликом хозяина жизни.

– Вам знаком этот человек? – спросил Самарин у потерпевшего.

– Да, – кивнул Кол, – это Василий Константинов.

– Вы твердо в этом уверены?

– Тверже некуда.

– Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились?

– Мы вместе ехали в поезде из Москвы в ночь с двадцать второго на двадцать третье октября сего года, – без запинки выдал Кол.

– И тогда же вы узнали его имя?

– Имя – да. Фамилию я узнал позже. Понимаете, – Кол сбился с официального тона, – я в жутком состоянии вышел из отделения, иду по вокзалу, и меня вдруг как по голове ударило…

– Это точно, – ухмыльнулся Василий.

– Константинов, – пригрозил ему Самарин, – еще одно слово, когда вас не спрашивают, и вы окажетесь в СИЗО.

– Там же мест нет, – начал было Василий, но под взглядом следователя осекся.

– Я вспомнил, что на билете пишут фамилию. Вернулся к следователю, он изъял билет у проводника, потом бутылку с отпечатками. Хорошо, что я о ней вспомнил.

– Что скажете, Константинов? – спросил Дмитрий У подозреваемого.

– Впервые вижу этого человека! – заявил Василий. – Последний раз в Москву я ездил летом, в июле месяце, так что быть в поезде Москва – Хельсинки никак не мог. А двадцать второго октября я находился на даче у моих друзей. Они могут это подтвердить.

– Но это же он! Он! – воскликнул Шакутин. – Спросите у проводника.

Дмитрий кивнул, продолжая на компьютере оформлять протокол перекрестного допроса.

Услышав предложение Кола обратиться к проводнику, Василий рассмеялся.

– Да поймите же, – обратился он к следователю, – я этого мужика впервые вижу. Впервые! Он меня за кого-то другого принял. Посмотрите, какой он дерганый. Его сначала освидетельствовать надо, а потом уже до перекрестного допроса допускать. Перекусает тут всех…

– Константинов, я предупреждал… Василий презрительно пожал плечами.

– Константинов, к вам вопрос. Как вы объясняете тот факт, что документы, украденные у Шакутина, оказались у вас?

– Я уже говорил, – ответил Василий с видом оскорбленной добродетели. – В парадной собственного дома я увидел пластиковый пакет. Там были какие-то документы. Я взял их с собой, чтобы посмотреть, что это такое. И если что-то важное, вернуть владельцу.

В целом история, поведанная Васей Константиновым, напоминала рассказ «Так поступает пионер». Из нее выходило, что каждый его поступок был продиктован чувством глубочайшего благородства.

– У вас есть вопросы к обвиняемому?

– Есть. – Кол устроился поудобнее и, глядя прямо в глаза супостату, спросил:

– А почему, найдя документы, вы не обратились в милицию? Почему поехали в порт? Почему пытались получить по накладным фрукты на себя, почему назвались представителем фирмы «Олеся»?

– Это ложь, – спокойно заявил Константинов. – Я приехал в порт только для того, чтобы отдать документы. Это была моя единственная цель.

– Но секретарь подтвердит! – воскликнул Кол.

– Я тоже думаю, что подтвердит. – И Василий самодовольно улыбнулся.

– Константинов, у вас есть вопросы к Шакутину?

– Пожалуй, есть, – кивнул Василий с усмешкой, – хотя, повторяю, вижу этого человека впервые в жизни. Ты насчет головы не проверялся?

– Константинов, последнее предупреждение! Потерпевший, на этот вопрос можете не отвечать.

На некоторое время в кабинете воцарилось молчание, которое нарушал лишь стук пальцев по клавишам компьютера – Самарин оформлял протокол перекрестного допроса.

– Ознакомьтесь. Подпишитесь вот здесь. «С моих слов записано верно». Число не забудьте.

– У меня есть еще нечто вроде вопроса к Константинову, – сказал Кол, поставив число и подпись, – это не для протокола. Можно спросить?

– Спрашивайте.

– Слушай, будь человеком, отдай кейс. Ты все равно не сможешь им воспользоваться. Отдай кейс, заявление заберу.

– Я вообще не понимаю, о чем он говорит, – пожал плечами Василий и встал. – Больной какой-то. Можно идти, гражданин следователь? – спросил он у Дмитрия.

– Идите. Но подписку с вас никто не снимал. Поняли?

Когда дверь за Василием закрылась, Кол обратил на следователя взор, полный скрытой мольбы:

– Гражданин следователь, это он! Я в этом абсолютно уверен. Безусловно он.

Надо найти проводника он подтвердит. И потом – отпечатки! Вот главная улика.

– Честно говоря, – Самарин отвернулся от монитора и посмотрел на Кола, – я вам верю. Скорее всего так оно и было, как вы говорите. Он ехал с вами в купе, обокрал вас, потом пытался извлечь выгоду из документов. Но… – он улыбнулся, как показалось Шакутину, немного виновато, – все это надо еще доказать. А это, боюсь, будет не так легко. Посмотрим, что покажет экспертиза.

– Но разве ее еще не закончили?

– По-моему, бутылку еще никуда не отправляли… – также невесело улыбнулся Самарин, – во всяком случае, сегодня, когда я получал дело, она была на месте – в сейфе.

– И то хлеб! – воскликнул Кол.

– Да, – очень серьезно согласился Самарин, – потерять вещдоки – это у нас первое дело.

В кабинет заглянула Катя Калачева.

– Вернулась, – радостно заявила она.

– Сейчас, Катюша, подожди. Последний вопрос к вам, Николай Георгиевич, что за кейс, о котором вы говорили?

– Мой кейс, – уныло ответил Кол, вспомнив о статье УК, – там у меня были… Вещи всякие, смена белья.

– И он его украл? Кол нехотя кивнул.

– И ничего ценного?

– В денежном смысле нет, – нашелся Кол. – Там были вещи, которые имеют ценность лично для меня. Семейные реликвии.