Читать книгу - "Миллениум - Инна Тронина"

Ксения Васильевна, потрясённая столь безобразной сценой, стояла на ступенях и не знала, как сейчас нужно себя вести, куда бежать — на почту или за Жанной, с которой явно происходило что-то неладное. Никогда та не позволяла себе орать на прислугу и оскорблять людей. Даже когда вернулась после самоубийства Кости Чепеля пьяная, изо всех сил старалась не попадаться на глаза строговатой, но по-матерински заботливой горничной. Насколько помнила Ксения Васильевна, Жанна никогда родным писем не посылала. Всегда хваталась за мобильник, с него звонила и за границу, а сейчас почему-то решила воспользоваться старомодным, ею же не раз осмеянным способом связи.

Но всё-таки, побоявшись вызвать у Жанны ещё один приступ ярости, Ксения Васильевна вздохнула и отправилась в свою комнату — взять пальто, шляпу и переобуться.

Она вышла из парадного и краем глаза заметила светло-кремовые «Жигули», стоящие за углом, в салоне которых сидело четверо или пятеро человек. Вздрогнув и покрывшись испариной от страха, Ксения Васильевна продолжала путь. Она то и дело оглядывалась, но ничего особенного не замечала. Автомобиль оставался на месте, и погони за ней не было. Потом горничная завернула за угол и потеряла машину из виду.

Конверты жгли ей пальцы. Ксения Васильевна несла их немного на отлёте, и капли дождя падали на дорогую бумагу. Дышалось всё труднее, бешено колотилось сердце, и хотелось броситься к первому попавшемуся прохожему, крикнуть, что у них дома беда. Но где доказательства? Стоят «Жигули» у дома, хозяйка ни с того ни с сего взбесилась — и где трагедия? Со всеми бывает, и не нужно паники. Как говорится, «вот убьют, тогда зайдёте».

Но просто так отправить письма и уйти домой Ксения Васильевна не могла. Она привыкла отвечать за жизнь и здоровье подопечных детей. И Жанну втайне считала легкомысленной, к тому же глупой ученицей, которая до двадцати восьми лет не желала осмысливать собственные поступки. Заполучив просто так, совершенно случайно, огромное богатство, Жанна не научилась распоряжаться деньгами и людьми, и потому, вероятно, чересчур перенервничала и, в конце концов, заболела.

Ни в коем случае нельзя ждать, когда дойдут письма при нынешней-то работе почтовиков. Следует немедленно связаться с матерью молодой хозяйки и попросить её немедленно приехать, иначе потом будет поздно каяться. Каяться, как сама Жанна после гибели молодого друга Константина, который очень нравился горничной. Ксения радовалась, что Жанна выбрала в мужья интеллигентного парня, студента-технаря, а не бритоголового обалдуя и не престарелого извращенца, разбогатевшего в последние десять лет и ныне наслаждающегося на полную катушку.

После того, как Костя повесился, Ксения Васильевна с Жанной плакали вместе. И теперь горничная боялась, что хозяйка может что-нибудь сделать с собой — безумный взгляд, перекошенное лицо, стучащие в ознобе зубы, капли пота на лице Жанны так и мерещились Ксении всю дорогу.

Ватными пальцами, щурясь и шмыгая носом, Ксения Васильевна запихала оба конверта в прорезь почтового ящика. А после не повернула к дому, вошла в зал и направилась к приёмщице посылок и заказной корреспонденции — они были давно и хорошо знакомы. На удачу, около стойки никого не оказалось, и Ксения подозвала приёмщицу.

— Ниночка, дорогая, здравствуйте! Можно позвонить от вас?

— Конечно, можно, Ксения Васильевна!

Пышнотелая приёмщица колыхнула бюстом и открыла перед Ксенией дверцу. Она и не подозревала, кем сейчас работает поседевший на службе педагог. Ксения Васильевна внешностью, манерами и каким-то особым шармом напоминала гимназическую классную даму. На почте к ней относились приветливо, раз в месяц выплачивали пенсию и при случае вот так позволяли воспользоваться телефоном.

Нина сразу заметила, что у пожилой дамы сегодня покраснели глаза. Она явно плакала, но интересоваться, в чём дело, приёмщица не стала. Она провела посетительницу в боковую дверь, и Ксения Васильевна совсем по-старушечьи семенила следом, морщась от запаха горячего сургуча. Пыль от пеньковой верёвки заставила ей несколько раз тихонько, по-кошачьи чихнуть.

— Вот, пожалуйста, звоните, а я пошла!

Приёмщица ещё раз зорко глянула в морщинистое, почти неузнаваемое лицо, и удалилась. Ксения выхватила из кармана пальто записную книжку, протёрла очки, пролистнула исписанные бисерным почерком странички. Она, к ужасу своему, убедилась, что совершенно не помнит номера телефона родителей Жанны, и потому мысленно выругала себя идиоткой. Увидев семь цифр, горестно покачала головой — ведь знала их назубок до последнего жуткого дня.

А ведь всё было нормально, пока не появился этот брюнет в кожаном пальто и не положил на поднос какую-то странную, ничего о нём не говорящую визитку. Кто же он такой, почему Жанна соизволила так долго с ним говорить? Вышла потом, будто под гипнозом, сияющая и отрешённая. А после, придя в себя, разоралась на горничную.

Что он там наплёл ей, чем зацепил внимание, а после и вовсе вывел бедняжку из себя? Может быть, это бандит, прикатил требовать какие-то долги бывшего сожителя? Нет, с бандитом она не стала бы так ворковать, ни в коем случае не взглянула бы на него влажными от бурных чувств глазами. Ах, правильно, он упоминал имя Чепеля, и этого достаточно, чтобы Жанна стала послушной, нежной, сентиментальной. В любом случае, пусть приедут мать с отцом и разберутся, как положено…

Ксения набрала номер, и после второго гудка трубку сняли.

— Алло! — то и дело покашливая, простуженным голосом сказала мать Жанны. Ксения не сразу смогла раздать челюсти и молчала. — Алло! Кто это?

— Ариадна Арсеньевна, это я! — наконец-то справилась с собой горничная. — Добрый день! Простите, что беспокою вас, но нужно немедленно приехать. С Жанной происходит нечто странное, и я очень прошу…

— Ксения Васильевна, душечка, что с ней? — Ариадна Иссурина еле сдерживала кашель, и голос её то и дело срывался. — Заболела?

— Если и заболела, то чем-то ужасным. Я только что опустила письмо, которое Жанна адресовала вам. И ещё другое — подруге Светлане, на Гражданку. Вы помните, чтобы она когда-нибудь писала письма?

— Ничего не понимаю! — Иссурина тяжело дышала на том конце провода. И Ксения чувствовала, что она плачет, хотя всхлипываний не слышала. — Неужели она просто так, ни с того, ни с чего, написала эти письма?

— К ней приезжал молодой человек из Москвы, совершенно мне не знакомый. Попросил доложить о нём, и Жанна согласилась принять. Они говорили без передышки три часа, потом вышли вместе. Жанна до того была просто печальная, как всегда, вы же знаете… А тут её стало кидать из благости в гнев. Она накричала на меня, впала в истерику, затопала ногами, чего лично я не могу припомнить. Потребовала опустить два письма на почте, а в её дела не лезть. Но я не смогла отнестись к происходящему равнодушно, и потому известила вас. Если можно, прихватите мужа с собой, так вам будет спокойнее. И ещё одну вещь хочу сообщить. — Горничная перевела дыхание и шёпотом сказала: — Кажется, за подъездом следят. А вызвать милицию нельзя — нет никаких доказательств. Стоит бежевая легковушка, «Жигули», и там подозрительного вида парни. Может быть, Жанна боится именно их? Я от страха сама места не нахожу, ноги не несут обратно в дом, но там же Жанна осталась…