Читать книгу - "После дождичка в четверг - Светлана Алешина"

Когда он скрылся в дверях подъезда, я решительно заявила:

– Все! Если это Буханкин, то лучше момента не придумаешь. Ловлю его на лестнице и прошусь в гости! – С этими словами я открыла дверцу и выскочила под дождь.

– Если вас не будет через пятнадцать минут, – заорал мне вслед Ромка, – мы поднимаемся на подмогу!

У меня не было никаких плохих предчувствий, и я попросту отмахнулась от Ромки, больше озабоченная тем, как меньше промокнуть.

Предполагаемый Буханкин еще не успел сесть в лифт, когда я, запыхавшаяся и вся в дождевых брызгах, вбежала в подъезд. Его задержал вывернувшийся наизнанку зонт, с которым мужчина безуспешно сражался, пытаясь вернуть ему первоначальную форму. Буханкину ужасно мешал пакет с продуктами – остерегаясь ставить его на грязный пол, он зажал поклажу между колен и в такой нелепой позе торопливо манипулировал кнопками зонта. Маленькое сморщенное лицо мужчины было искажено озабоченной гримасой, бородка дрожала, а с губ срывались невнятные проклятия.

Услышав шум открываемой двери, Буханкин судорожно оглянулся, а увидев меня, покраснел и поспешно взял пакет в руку. Внутри звякало стекло.

Я ободряюще улыбнулась и шагнула к лифту. Буханкин суетливо посторонился и спрятал за спину изуродованный зонт. На меня он старался не смотреть. Несмотря на возраст, этот человек вел себя, как нашкодивший школьник, и мне стало его жалко. Может быть, он и был преступником, но более нелепого преступника никогда я не видела.

– Вы наверх? – спросила я, нажимая кнопку вызова лифта.

Буханкин молча резко кивнул, а потом опять замер, глядя в пол. Двери лифта разъехались, и я вошла в кабину. Буханкин шагнул следом, но как-то неловко – зацепившись зонтом и едва не выронив пакет. Это привело его в совершенное смущение, и он, забившись в угол, старался, по-моему, даже не дышать.

– Беда с этими зонтами! – сочувственно прошептала я. – Вы на какой?

Буханкин с ужасом посмотрел на меня и почти неслышно сказал: «На шестой!» Я нажала кнопку и, протянув руку, попросила:

– Разрешите я взгляну?

Буханкин покорно отдал мне зонт и с каким-то почти священным трепетом стал наблюдать за моими действиями. Поскольку я не титан мысли, руками мне удается действовать достаточно ловко – зонт мне подчинился и сложился подобающим образом. Я вернула его хозяину со словами:

– В таких случаях главное – хладнокровие.

– Ага, спасибо! – сипло сказал Буханкин и даже сделал попытку улыбнуться.

– Вы, наверное, здесь живете? – спросила я.

– Ага, живу, – подтвердил Буханкин.

Красноречием он тоже не отличался.

– А я к подруге, – не моргнув глазом, соврала я. – Тоже на шестом этаже живет. В восемнадцатой квартире. Светлана Панова… Вы ее, случайно, не знаете?

Буханкин вздрогнул и вытаращился на меня, ошеломленный до крайней степени. У него были усталые, в красных прожилках глаза. В глубине зрачков пряталось застарелое, ставшее привычкой отчаяние.

– Это самое… вы ошиблись, – жалобно промямлил он. – В восемнадцатой я живу. Один!

Я ответила ему доброжелательным открытым взглядом.

– Неужели? – рассмеялась я. – Ничего себе! Но это дом номер шестьдесят четыре?

Буханкин подтвердил мои слова неловким кивком. Пришел мой черед изображать растерянность.

– Нет, постойте, как же так? Проспект Строителей, шестьдесят четыре, восемнадцать… Света Панова… Ничего не понимаю!

Лифт остановился, и Буханкин выбрался на лестничную площадку спиной вперед. Я, точно в забытьи, вышла за ним следом, продолжая бессвязно бормотать о несуществующей Свете Пановой.

Буханкин терпеливо слушал меня, стоя в неуклюжей позе с расставленными в стороны руками – в одной был набитый пакет, в другой – мокрый зонт. Потом он виновато улыбнулся и пожал плечами.

– Ничем не могу помочь, – сказал он. – Наверное, перепутали номер квартиры. Или дома. Попробуйте пройтись по подъездам…

– Ничего себе! – огорченно сказала я. – Буду я шататься по подъездам! Я и так вся промокла! Послушайте, а у вас дома, случайно, нет телефона?

Буханкин застенчиво помотал головой. Но в его глазах появился тот самый интерес, о котором я говорила Ромке, и это меня обнадежило.

– Простите, что я вам надоедаю, – жалобно сказала я. – Но вы не пустите меня к себе на пять минут? Я ужасно замерзла. А ко мне простуда так и липнет!

Буханкин опять вспыхнул, на секунду замялся, а потом решительно выпалил:

– Прошу!

Он метнулся к своей двери и, сунув зонт под мышку, достал освободившейся рукой из внутреннего кармана ключи. Изогнувшись неестественным образом, он все-таки сумел открыть замок и, толкнув дверь, пропустил меня вперед.

Я вошла в темную прихожую. Пахло сыростью и запущенным холостяцким жилищем. Где-то отчетливо раздавался размеренный стук водяных капель.

– Вы не пугайтесь, – пробормотал у меня за спиной хозяин. – По правде сказать, у меня здесь гнусно. Я, понимаете ли, совершенно не приспособленный к жизни человек… Приношу свои извинения, но ведь я не ожидал… Вы проходите и, ради бога, не вздумайте разуваться!

Буханкин шарахнулся мимо меня, прижимая к животу пакет с продуктами.

– Вы пока проходите в комнату, а я попробую приготовить кофе! – прокричал он на ходу.

Я воспользовалась приглашением и с замирающим сердцем вошла в обитель неудавшегося гения, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Буханкин был недалек от истины, когда определил свой быт как гнусный. Жил он действительно невесело. Мебели в комнате почти не было, если не считать старого облезлого дивана. Все остальное пространство в помещении было занято книгами. Это были толстенные труды по биологии, медицине и физике. Они громоздились прямо на полу, сложенные в несимметричные и опасно нестойкие пирамиды. Здесь же на полу стоял компьютер – судя по всему, недавно купленный, сверкающий какой-то нетронутой белизной. Он выглядел особенно вызывающе на фоне отсыревших, в грязных потеках, стен – видимо, проблемы с крышей не были решены до сих пор.

На диване валялись пухлые исписанные тетради, какие-то электронные блоки и… глянцевые журналы для мужчин с полногрудыми красавицами на обложках. Впрочем, ничего странного не было – в конце концов, Буханкин тоже относился к мужскому полу и, наверное, иногда вспоминал об этом.

Но по-настоящему мое внимание привлек совсем другой предмет, краешек которого выглядывал из-под груды тетрадей, – толстый альбом, отделанный искусственной кожей. Я потянула его к себе и, достав из-под тетрадей, взяла в руки. Потом перевернула обложку.

Иногда я просто восхищаюсь собственной выдержкой. Мне кажется, что в этом отношении я дала бы сто очков вперед любому Штирлицу. Вот и теперь внешне по мне ничего нельзя было понять, а на самом деле я была готова плясать от радости. Потому что держала в руках тот самый альбом, который смотрел Кормильцев в городском парке. И даже отыскала в нем пресловутых медведей, всех трех, по-прежнему запаянных в полиэтилен. Вообще-то я далеко не специалист в филателии, но, на мой взгляд, подделка была очень высокого качества. Итак, мы были почти у цели. Отныне речь могла идти уже не о подозрениях, а об уликах. Бедный Буханкин, подумала я.