Читать книгу - "Пять рассерженных жен - Людмила Милевская"

— Теперь ты видишь, какая ты доверчивая. Дурить тебя, одноудовольствие.

— Тебе видней, — огрызнулась я и тут же от новой мыслипришла в ужас: — Боже, ты мой! Это что же со мной было бы, съешь я те конфеты?Слушай, а где они взяли этот ботулинус?

Евгений усмехнулся.

— Что за вопрос? Это же проще простого: делаешь в консервнойбанке дырку и ждёшь, когда эти микробы разведутся. Потом берёшь готовую дрянь ивперёд.

Я усомнилась, но тут вспомнила про Зинаиду. Как же я забыла?

— Женька! — закричала я. — Это ты ещё не все знаешь! Этимстервам не надо дырявить банки. Ботулинусом их снабдила Зинаида. Думаю, у неёполно такой дряни, во всяком случае она знает где её достать.

И я подробно рассказала историю с котом. Евгений отнёсся кэтой истории совсем не так как Тамарка. Он задумался и даже побледнел.

— Софья, — строго сказал он.

По опыту я знала, когда он называет меня Софьей, лучше емуне возражать.

— Софья, если покушались и на Тамарку, причём выбрали такойстранный способ, хорошего не жди.

— Почему это, если на меня, так фигня, и ты не боишься, дажехихикаешь, а если на Тамарку, так сразу — хорошего не жди? — ревнивопоинтересовалась я.

— Потому что за Тамаркой стоят «бабки» и немалые. А еслиречь заходит о «бабках», в деле обычно ребята крутые, совсем не интеллигенты.

— Крутые пришили бы Тамарку классически — в подъезде, какэто обычно и бывает.

— Не всегда, — возразил Евгений. — Когда убивают в подъезде,мы все узнаем об этом, а сколько их умерло своей смертью? Якобы своей.

Я похолодела. Уже не знала что думать. Этот Евгений менясовсем запутал. Застращал. То Изабелла и Полина убийцы, теперь выясняется, чтовообще какие-то крутые. Тогда я сваливаю. Почему мне сразу не сказали? Я иввязываться не стала бы!

— Женька, — спросила я, — а Зинка, Полька и Белка, они что,с крутыми что ли спелись? И куда отнести Татьяну?

— Татьяна — разговор отдельный, а насчёт остальных, недумаю. Крутые могут сами по себе, а эти жены сами по себе.

И тут меня осенило.

— Да не какие не крутые, — сказала я. — Ты же главного незнаешь. Домработницу эту Тамарке присоветовала Зинка-пензючка. Тьфу! Совсем тыиз меня мозги вышиб своими заключениями. Зинка домработницу посоветовала, Зинкаи убийство это организовала, ну, дала домработнице это бешенство.

— Какое бешенство? Почему бешенство? — удивился Евгений.

— Вот вы все удивляетесь, а что потом скажете, когдавыяснится, что я права? Кстати, перед твоим приходом я звонила Полине иИзабелле, так они негодуют, что я дома сижу. Татьяна тоже не чает меня на улицувыманить. Вот же стервы, до чего же не терпится им меня пришить. Совсемобнаглели. Но это что же выходит? Они все вчетвером из-за «бабок» спелись,чтобы избавиться от Тамарки, а я за ней прицепом, как лишний свидетель?

— Меньше нос свой везде совала бы, спокойней жила бы, —констатировал Евгений.

Я посмотрела на него с укором, мол что такое? Мол, сам жеговорил, что я добрая.

Евгений сделал жест, мол давай не будем, давай о деле. Я невозражала. Хорошо, что мы с полувзгляда понимаем друг друга. Порой просто ненадо тратить слов. Такая экономия.

— Зинка-пензючка у них верховодит, — сказала я. — Она уже ибухгалтера для компании подбирает и менеджера. Боже мой, — я ужаснулась, — моюТомку хотят погубить!

— Откуда ты про бухгалтера знаешь? — спросил Евгений.

— Да случайно на телефонный звонок ответила и выяснила, чтоЗинка-пензючка уже и объявление дала. Кстати, это она пыталась всех ввести взаблуждение с той машиной, которая у подъезда покойного стояла. А труп вывезлисовсем на другой. И тащили его две высокие женщины. Все! Я окончательноуверена, это Зинка и Белка. Полька вряд ли смогла бы покойного поднять, а вотТатьяна запросто утащила бы труп и одна, если волоком. Она девка сильная, утакой рубль не отнимешь.

— Да-а, ну и гнездо, — вздохнул Евгений и нервно заметалсяпо кухне.

Чайник закипел, отключился и, наверное, остыл, но нам ужебыло не до кофе.

— Жень, я вот только не пойму, что с Татьяной? Её с намихотят убить, ну, со мной и Тамаркой, или она в этой шайке-лейке, то есть убийцасама?

— Этого не знаю. Здесь надо думать, — ответил Евгений инахмурил лоб, чтобы я видела что он уже думает.

— Дело симпатий, — сказала я. — Татьяне и к нам и к нимприбиться выгодно, но я подозреваю, что её действительно под колёса толкали.

— Почему?

— Потому, что она моей Тамарке симпатизирует, просто уважаетеё, и лютой ненавистью ненавидит Изабеллу. Вряд ли она спелась и с Полькой. Зинку-пензючкуона тоже терпеть не может. Она их всех презирает. Но Белку особенно.

Евгений слушал меня с интересом.

— А Белку почему особенно?

И вот тут-то я допустила ошибку.

— Татьяна простить ей не может своего унижения, — сказала я.— Когда Татьяна была замужем за Фрысиком, Изабелла раскрутила нашего Фрысика надесять процентов. Татьяна, узнав об этом, подняла бунт, но все равно большепяти процентов от Фрысика не добилась. Кто такое потерпит? С этого разладотношений у них с Фрысиком и пошёл, а потом он влюбился в Полину. Татьяназатаила на Изабеллу большую обиду и вряд ли будет играть с ней в одной команде.А Полина для неё вообще соперница. Ведь на Полину же Таньку Фрысик променял.Теперь Танька Полину просто ненавидит.

Говоря все это, я не смотрела на Евгения, а зря. Онуставился на меня, и вся богатая палитра, рождённых мною чувств, отразилась наего лице. Предельно голодный хищник не сгодился бы ему и в подмётки.

— Жень, ты чё? — растерялась я, ознакомившись, наконец, сэтой палитрой.

— Повтори, что ты сказала?! — прорычал он.

Я и вовсе оторопела:

— Что повторить? Что ли все? С самого начала?

— Все, но начни с Фрысика! — прогремел он. — С вашегоФрысика!

«Надо же, — удручилась я, — как не повезло,проболталась-таки. Сколько верёвочки не виться, кончик все равно найдётся.»

— Женечка, — заюлила я, — ты не так меня понял. Это я вшутку сказала так, ну чтобы было смешно. Надо же нам расслабиться.

— Сейчас расслабишься, — пообещал он.

— Женечка, не начинай, это не по-христиански — ревновать кпокойникам. Женечка, между нами ничего не было, уверяю тебя. Он только подарилмне шляпу и все. Шляпу давно поломали, она там, под Санькиной кроватьюваляется.