Читать книгу - "Гибель веры - Донна Леон"

Нагноение раны Брунетти позднее приписали волокнам из твидового пиджака, которые были недостаточно тщательно удалены при санитарной обработке. Конечно, это сказали не в Оспедале-Чивиле: тамошний хирург утверждал, что нагноение вызвано обычным штаммом стафилококка и бывает почти при каждом серьезном ранении. Но Джованни Гримани, друг Брунетти, позже рассказал ему, что в результате головы полетели во всей «Скорой помощи», а хирург-ординатор переведен на кухню. Гримани не признал, по крайней мере открыто, что хирург виноват — торопился во время операции, но тон его позволил Брунетти и Паоле прийти к такому выводу. Все это, однако, замалчивалось, пока воспаление не сделалось столь серьезным, а поведение Брунетти — таким странным, что его отвезли обратно в больницу.

Благодаря щедрости, которую его тесть проявлял к больнице Джустиниани, бредящего комиссара поместили в это заведение, где ему отвели отдельную палату и где весь штат — как только понял, чей это родственник, — оказался сугубо внимательным и предупредительным. В первые дни, пока Брунетти был в полубессознательном состоянии, а врачи подбирали подходящий антибиотик, ему ничего не говорили о причине заражения. Когда лекарство наконец нашли и инфекцию взяли под контроль, он уже сам не выказывал интереса к тому, кто виноват, — какая разница?

Во время пребывания в больнице, по крайней мере в минуты просветления, Брунетти твердил, что глупо держать его здесь, в тот день, когда из руки у него вынули дренаж и рану признали чистой, он потребовал освобождения. Паола помогла ему одеться — на улице так тепло, что свитер не понадобится, ну а пиджак — накинуть на плечи — принесла.

Когда ослабевший Брунетти и сияющая Паола вышли в коридор, там их ждал Вьянелло.

— Доброе утро, синьора! — сказал он Паоле.

— Доброе утро, Вьянелло! Как хорошо, что вы пришли!

Брунетти улыбнулся ее деланному удивлению — напрасные старания изобразить, будто это совпадение. Он был уверен, что она заранее договорилась с Вьянелло и что у бокового выхода стоит полицейская лодка Бонсуана с заведенным мотором.

— Вы очень хорошо выглядите, синьор! — так приветствовал его Вьянелло.

— Спасибо, Вьянелло, — поблагодарил он.

Когда одевался, был удивлен — как свободны ему брюки. Очевидно, лихорадка сожгла добрую часть веса, который набрал за зиму, а отсутствие аппетита довершило дело.

Паола пошла по коридору, а Брунетти повернулся к Вьянелло и спросил:

— Где они?

Объяснения сержанту не понадобились.

— Нету. Обеих.

— Куда делись?

— Синьорину Лерини забрали в частную клинику.

— Куда?

— В Рим. По крайней мере нам так сказали.

— Проверяли?

— Синьорина Элеттра подтверждает это. — И прежде чем Брунетти успел спросить, уточнил: — Это организовал орден Святого Креста.

Каким именем воспользоваться в следующем вопросе, он не сразу решил, но наконец спросил:

— А Мария Теста?

Проголосовал этим именем за решение, которое, он надеялся, она приняла.

— Она исчезла.

— Как это — исчезла?

— Гвидо, — Паола вернулась к ним, — не может ли это подождать?

Повернулась и двинулась по коридору к боковому выходу из больницы и ожидающей полицейской лодке. Брунетти последовал за ней. Вьянелло шел с ним в ногу.

— Расскажите мне, — попросил Брунетти.

— Мы держали там охрану первые несколько дней после того, как вы попали сюда.

Брунетти перебил:

— Кто-нибудь пытался ее посетить?

— Тот священник, но я ему — приказано к ней никого не допускать. Он пошел к Патте.

— И что?

— Патта денек поувиливал, а потом заявил, что мы должны спросить ее, хочет ли повидать священника.

— И что она?

— А я ее так и не спросил. Но передал Патте, что она сказала — не хочет его видеть.

— И что потом случилось?

Но тут они дошли до выхода из больницы. Паола стояла снаружи, придерживая дверь, и, когда он ступил за порог, провозгласила:

— Добро пожаловать в весну, Гвидо!

Так оно и было. За десять дней, которые он провел в помещении, весна волшебно продвинулась и завоевала город. Воздух мягкий, все растет, брачные крики птиц наполняют небо… Из решетки на кирпичной стене у канала пробивается желтая россыпь форзиции. А вон и Бонсуан — стоит у руля полицейского катера, притянутого к ступеням, что ведут к каналу. Рулевой приветствовал их кивком и тем, в чем Брунетти заподозрил улыбку.