Читать книгу - "Ведьма - Сергей Асанов"

Он остановился, едва не закричав. Дверь в квартиру Агнессы Шипиловой была приоткрыта. Сквозь щель шириной примерно с ладонь на темную лестничную площадку вырывался электрический свет, а до ушей Петра Иваныча доносились какие-то странные звуки, напоминающие чавканье животного. Кто-то что-то активно поедал, и если учесть, что из животных в доме Агнессы остался только попугай, потому что вечно голодная кошка британской породы давно от хозяйки сбежала (Суслопаров сам видел ее жалкую, побитую мордочку в подвальном окошке), то оставалось предположить, что так омерзительно чавкала сама хозяйка.

Что она может жрать, издавая такие звуки?!

Ох, елки зеленые, ешки-матрешки-через-пеньтвою-в-три-бога-душу-коромысло… Теперь ведь придется проходить мимо этой проклятой открытой двери! Мимо запертой квартиры – еще куда ни шло, но сейчас, когда в любой момент эта безумная баба (а в ее окончательном безумии Суслопаров уже не сомневался, да и не только он один) может выскочить на площадку и выцарапать тебе глаза? Ты ведь даже не успеешь отскочить, у тебя не будет лишнего времени, потому что дверь уже открыта. Баба может выскочить, баба может выскочить, баба может выскочить…

Словно в подтверждение его мыслей обитательница страшной квартиры принялась чавкать с удвоенной силой. Сейчас она словно вгрызалась в мясные кости, хрустела суставами, облизывая пальцы и губы, хищно оскаливаясь… Боже, он словно увидел это собственными глазами!

Суслопаров опустил ногу со ступеньки, прислонился задницей к перилам. Идти некуда: вверх ему идти однозначно страшно, а вниз – однозначно стыдно. Ты, конечно, пенсионер, но ты пенсионер с яйцами, а внизу стоят две бабы, и как-то не очень правильно расписываться в своем бессилии.

Он вздохнул, смахнул пот со лба, повернулся лицом к верхней площадке. Может, уже попробовать положить конец этому дурдому – раз и навсегда? Вот прямо сейчас подняться наверх, войти к этой дуре, убедиться в том, что соседи оказались правы в оценке ее психического здоровья, и вызвать санитаров? Ведь всем сразу станет легче, не так ли?

Держась одной рукой за перила, а другой прижимая к себе торчащий из внутреннего кармана пиджака батон, Суслопаров стал подниматься наверх. Чавканье Агнессы усиливалось, звучало все громче и отчетливее. Петр Иванович представил, как может выглядеть в эти ужасные минуты Агнесса, но не смог, в голову лезли только картинки из фильмов ужасов, которые в изобилии крутились и днем и ночью по кабельным телеканалам: перекошенные лица, выпрыгивающие из орбит глазищи, клыкастые рты, кровь на губах, руках и одежде. Шипилова стала людоедкой…

До площадки оставалось три ступеньки. Суслопаров преодолел их не без труда. Пожалуй, так он никогда в своей жизни не боялся, даже когда в относительно молодые годы пытался пронести через заводскую проходную рулон позолоченных проводов и коробку таких же драгоценных клемм. Петр Иванович восходил сейчас на свою персональную Голгофу и приготовился платить по счетам. Жаль вот только завещания не оставил и не успел досмотреть «Бригаду».

Две ступеньки.

Одна ступенька.

Площадка.

Чавканье стало уже совсем ужасающим, оно заслонило собой все…

Суслопаров приблизился к шипиловской квартире. Дверь была двойная. Внутренняя, как оказалось, была распахнута настежь, но наружная лишь приоткрылась сантиметров на десять – пятнадцать. Кто-то загораживал узкую полоску света, ритмично двигаясь в такт отвратительному чавканью. Суслопаров протянул правую руку к двери, левой все так же нежно прижимая к груди нарезной батон.

– Да, милый, иди… – донесся из квартиры вкрадчивый хрип Агнессы.

Автобус стоял на месте. Водитель покинул свое место, громко хлопнув дверцей, и уже минут пять ничего не происходило. То есть абсолютно ничего.

– Чего сидим? Кого ждем? – попробовала пошутить Валя, но ее никто не поддержал.

Все так и остались сидеть на своих местах, почти не двигаясь и не подавая никаких других признаков активности. Рустам Имранович сидел в правом углу, прикрыв глаза рукой, поэтому было не очень понятно, спит он или нет. Колдун Иванов крутил в руке мундштук, уставившись куда-то прямо перед собой, Людмила Кремер, судя по звуку, перевернула страницу своей книжки (неужели она еще может что-то читать?!). Ощущение было такое, словно пассажирский поезд остановился на ночном полустанке, где никто не собирался выходить, отличие заключалось только в отсутствии храпа, запаха несвежих носков и приглушенных голосов бабушек, торгующих на перроне остывшими пирожками.

«Поезд дальше не пойдет, – подумал Михаил, – машинист завел его в тупик. Здрасьте, приехали…»

Он незаметно прислонился к окну и отогнул краешек кожаной драпировки, чтобы выглянуть наружу. Да, они действительно приехали на место. Скорее всего все сейчас и решится.

По спине побежали мурашки.

Михаил чуть привстал, посмотрел вперед поверх спинок кресел. Людмила Кремер теперь тоже смотрела на него, не мигая и как будто без всякого выражения, но Миша все понял без слов. Он едва заметно кивнул. И получил кивок в ответ.

Парень с видеокамерой тоже подобрался. Последние десять минут пути (а ехал автобус не меньше получаса, петляя по городу и даже выехав за его пределы) оператор отдыхал, лениво изучая пассажиров, время от времени прикладывая руку к наушнику и прислушиваясь к тому, что ему говорили из аппаратной по рации, но теперь он аккуратно включил камеру и нацелил ее на Михаила.

Черт возьми, никак не могу привыкнуть к тому, что мы все время должны быть на виду, как униформисты на манеже во время работы клоуна. На артиста в таких случаях внимания почти не обращают, зрителям интересно, какой номер готовится дальше. Если рабочие отгибают ковер по краям – жди лошадиные бега, если расставляют табуретки – наверняка на манеж выскочат какие-нибудь пуделя или кошки-мартышки… Детишки ерзают в предвкушении зрелища, а несчастный клоун отчаянно пытается привлечь внимание к себе, и ни черта у него не получается, потому что он сегодня не жрал с утра, потому что вчера слишком много принял на грудь, и в пасти у него как в мусорном баке, и в башке – мечты о самоубийстве… Тьфу, блин, все! Хватит молоть эту чепуху.

Интересно только, кто сегодня клоун?

– Нас кто-нибудь выпустит отсюда? – подал голос взволнованный колдун Иванов. – Или нас обязательно каждый раз вот так консервировать?

Ему ответил один из «старосветских помещиков»:

– Вячеслав, вы сами напросились на это шоу.

– Знаю. И уже жалею об этом.

– Чего так траурно?

Парень махнул рукой:

– Да нервы уже не те. Сидишь, дергаешься все время, а ради чего?.. Ладно, не обращайте внимания, мне просто курить охота. Я, когда работаю, всегда много курю, а тут из машины никак не вылезти.

– Терпите, казак.

– Стараюсь.

Разговор на этом закончился, и в салоне снова воцарилась ватная тишина. Михаил вздохнул, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Пальцами левой руки коснулся виска, начал делать круговые движения.