Читать книгу - "Одержимый женщинами - Себастьян Жапризо"

И вот один день я иду в траву смотреть французских и вижу своими глазами: женщина уже смелая и стоит вся на желтых камнях, и я говорю внутри себя:

– А, дорогая! Тогда ты идешь больше быстро меня, на камнях, смотрим теперь, у кого победа.

Мужчина сидит на песке, я смотрю его спину, я иду за домом, как змея. Потом они меня не могут смотреть, и я поднимаюсь руками и ногами на бамбук, и иду в окно из джунглей. И тогда знаю, я дура – эта мерзавка-женщина ставит в доме маленькие вещи из железных коробок, они висят на тонких веревках и дают звук. Вы внутри ловушке, нельзя ходить без большого шума.

Я теряю все из рук раньше, как французская бежит и кричит, и хочет меня делать мертвой. Я беру куртку из меха американца и его железную бутылку с буквами US, и инструменты я сама делаю, когда мы падаем на остров. И быстро-быстро смотрю везде, где ножи солдата и топор, но ничего нет или она умеет прятать хорошо. Я чуть-чуть не мертвая, женщина бежит в бунгало, а я бегу в окно и падаю сверху, она кричит:

– Стоп! Стоп! Или убью!

Я кидаю тело и вещи в высокую траву, а она много раз делает так-так-так везде, в листья джунгли. Сердце мое сходит с ума, и я говорю, что никогда не иду в дом, только когда зовут. Потом, далеко и тихо, мне еще страшно и тело дрожит.

Но в день, про который говорю, я другой раз опять чуть-чуть не мертвая, пока солнце не садится. Злая женщина недовольна, я беру из дома вещи, и идет в джунгли, и больше два часа смотрит следы, и идет на пляж австралийцев. Я вижу не своими глазами, и вы тоже, но это правда. Она стоит прямо – автомат в руке и пояс с патронами на теле – я лежу, закрытая листьями, и очень счастливо она меня не видит и не идет в мою сторону. Она видит пляж впереди и песок, где мои ноги, и кричит:

– Зачем продолжать? Мы, французы, не убиваем женщин! Руки на голову, и идите ко мне. Я дам хорошую еду и много воды, и буду с вами хорошо относиться как с пленной!

Так она говорит мягкими словами, но я знаю, она увидит мой короткий японский нос, я мертвая в крови от сто патронов, наверно, тело мое едят звери, а она плюет. Мне так страшно, но я лежу, как камень, зову духи острова – пусть французская не идет в мою сторону.

Она стоит долго и смотрит везде на пляже и на джунгли, и она говорит в разные стороны и на французском, и на английском:

– Вы здесь? Ответьте! Вы здесь?

Потом она не может терпеть и говорит:

– Японская осел, я покажу. Что я делаю тебе, когда ловлю!

И она делает злые так-так-так везде в листья. Счастливо, я не мертвая, и она поднимает плечи, и опять идет в джунгли, и идет домой. Ой-ой-ой, плохой характер этой женщины!

Потом сезон жаркого солнца, два французские сидят дома почти весь день. Они идут из дома, я своими глазами вижу, этот мужчина так несчастливый, как собака на улице. Он в бороде и волосы длинные, одежда – только штаны до колен, он темный от солнца, а волосы желтые. Он сидит на песке, пленный, смотрит на океан и поет себе музыку, тихо-тихо, я не слышу слова. Я думаю, он хороший, мне страшно, он теряет ум, как Иоширо, но один раз он показывает, что есть ум.

Он на пляже, ноги связаны для маленьких шагов, руки связаны впереди, он работает на песке. Я из травы вижу, а женщина на лестнице нет, она говорит:

– Фредерик, что вы делаете?

А он говорит:

– Если вас спросят, говорите, вы не знаете.

И пока солнце не садится, и она не кричит ему домой, он много и хорошо работает, и он идет и ищет камни и ветку делать песок чистый и ровный, я думаю, я чуть-чуть понимаю, и сердце мое стучит быстро, мне страшно, вдруг женщина тоже понимает.

Потом они двое в доме и лампы светят, я иду, как змея, на пляж. Я вижу своими глазами и думаю, он делает маленький сад, как в моей стране. Если японцы увидят этот сад, они хохочат, но я нет. Я думаю, этот бедный мужчина говорит мне: «Я знаю, вы смотрите меня из джунгли и я делаю сад для вас».

Я пишу на песке «ЙОКО» пальцем, рядом с маленьким садом, и кладу хороший фрукт из моей рубашки и быстро бегу.

День потом я иду в травы, когда нет солнца, Фредерик в браслетах идет из дома, он не знает, что делать, и видит скоро сад. Он видит мое имя и берет фрукт. Он гладит ровно песок, где мое имя, показывает спину злой женщине, потом, он далеко от нее, ест фрукт, а она говорит:

– Интересно, где вы нашли фрукт, который едите?

Он не смотрит в ее сторону и тихо говорит:

– Это не фрукт, я это отрезал между ног.

Другой день, когда они в тени дома долгие жаркие часы, мне не страшно, я иду, как змея, слушать их слова. Потом тихо встаю и смотрю в дыру в бамбуке. У них две циновки, матрасы, как на Западе, из парашюта и сухой травы. Кресло Йоширо теперь в доме. Часто женщина сидит в кресле, так-так висит сзади, он лежит на матрасе и связан. Они говорят, чтобы не быть скучно, я много не понимаю, но это больше мне удовольствие, а не одна в джунгли. Дни потом и другие дни я всегда иду слушать.

Я не говорю, я несчастливая. Я строю дом больше и полезный в глубоком месте джунгли, там много воды прямо из земли, чтобы пить, я ем фрукты, рыбы и ракушки, но не звери и крабы, дым показывает злой женщине мое место. Пока я не беру в доме куртку авиатора, женщина носит ее, и я вижу в кармане гребень: Нагиса, самый молодой, его делает для моих волос, и красивый колье, он делает из ракушек. Теперь гребень всегда мой, а колье – на шее. У меня тоже острый инструмент Тадаши, но не такой хороший – он не может делать мертвой французскую, но полезный для еды, и можно делать пику из бамбука – поймать рыбы. Я знаю все пляжи на острове, все места, где вкусные рыбы, один раз я спорю с рыбой акула, она хочет мою рыбу, но он сам и братья его, не очень быстрые рядом с пляжем, им страшно от шума. Самые опасные – змеи. Но им тоже страшно, когда они не имеют свой дом, они легко уходят. Когда имеют, можно тоже жить рядом, но только когда у вас грустная жизнь и вы ничего не хотите.

Когда я, Йоко, ничего не хочу, когда всегда один, я иду смотреть французские в доме под бамбуком. Около четыре часа я, как в театре, тихо сижу, только дышу. Через немного дней я понимаю, почему женщина вяжет Фредерика на острове. Правда, они раньше не знают друг друга. Он криминал, бежит, прячется на корабле, она видит его своими глазами первый раз, когда огонь на корабле и идет под воду, она и он держатся за один кусок корабля. Потом они три дня плывут в большом океане, видят остров, плывут, и Эсмеральда берет ружье японской идиотки.

Много раз, я это понимаю, Фредерик говорит, он не криминал, он сидит за то, что не делает, но она поднимет плечи. Она говорит, что больше готова просить пардон за неправду, когда идет к ним помощь, а не быть мертвой, как крестьянка двадцати годов на юге Франции. Если я понимаю хорошо, крестьянка сама делает себя мертвой, когда Фредерик ее берет, а ей стыдно. Фредерик говорит:

– Никогда в жизни!

Я, Йоко, я никто, и не понимаю такие вещи, но, думаю, Фредерик говорит правда, эта история не имеет хорошего смысла. Я много раз даю австралийцам, чтобы хранить свою жизнь. Мне стыдно, что получаю удовольствие у них, никогда я не думаю делать себя мертвой. Если я должна делать людей мертвым, то только те два австралийца, и главное – Билла Красные волосы, но они всегда прячут от меня так-так и ножи. И потом я даже плачу, Билл умирает скоро, и я себе говорю, что это моя вина, когда они делают мертвые друг друга, я должна дать ему тогда, и он не станет злой на Дика. Но, наверно, французская крестьянка – ей столько годов, как мне, – глупая еще в знании несчастья и войны. Или надо думать, Билл говорит правду, и я японская блядь.