Читать книгу - "Три последних дня - Анна и Сергей Литвиновы"

Так говорила Глэдис, и Мирослав в принципе был с ней согласен.

В ту пору мало-мальски обеспеченный иностранец мог купить в России все. Десять долларов или двадцать дойчмарок были большими деньгами. Еще бы! Средняя месячная зарплата составляла восемь долларов.

Потому и бросились сюда, на историческую родину Мирослава, авантюристы и мошенники всех мастей. И он с Глэдис – в том числе.

Конечно, идея принадлежала ей.

Мирослав в их дуэте олицетворял знания, уверенность и организованность. Госпожа Хэйл решала, чем, собственно, они будут заниматься.

Она была – мотор, он – органы управления.

Единственное, о чем Мирослав все время спрашивал себя: почему любовница затеяла криминальный бизнес именно в России? Потому что он, ее возлюбленный, оказался по происхождению русским? Или, не будь его, Глэдис наняла бы любого другого русскоговорящего авантюриста?

Крассу хотелось, чтобы верным оказалось первое, и чаще всего отвечал себе именно так. Но порой, глядя, как мужики вьются вокруг Глэдис, ему казалось: она им тоже просто играет, как играла этими несчастными.

Но все-таки она и он оказались в одной лодке. Оба понимали: они нуждаются друг в друге. Однако он все-таки нуждался в ней больше.

И для того чтобы самоутвердиться, он покупал музейные синие чулки, несчастных хранительниц, и соблазнял их.

Вот очередная его жертва – Людмила К*********. Хранительница Эрмитажа. Тридцать пять лет. Разведена. Воспитывает десятилетнего сына. Живет с ним и мамой в коммунальной квартире.

Сегодня Мирослав наметил решающий разговор и потому устроил Людмиле праздник: собственноручно накрыл стол в своей съемной квартире на канале Грибоедова, подал «Вдову Клико» в ведерке со льдом, клубнику, сливки, швейцарский шоколад. Женщина была в восхищении. Ведь Мирослав заранее постарался настроиться на ее волну – чтобы не просто выполнять ее желания, а предугадывать их. Предвидеть – даже потаенные, о которых она сама ничего не знала. Он был нежен, почтителен и одновременно силен и властен.

А потом, когда она прошептала: «О, боже! Фантастика! Ты прекрасен», – и стала податливой, как пластилин, Мирослав начал разговор, к которому давно обиняками подбирался.

– Ты мечтаешь уехать. Эмигрировать из России не шутка. Я увезу тебя хоть завтра. И тебя, и Костю (сына), и маму. Но ведь на Западе не любят бедных. Там уважают только деньги. Город желтого дьявола – читала, наверное? А я тоже не миллионер. Поэтому нам с тобой за границей нужно быть при деньгах.

– Я могу продать свою квартиру.

– Ох, много ли дадут за твои две комнаты в коммуналке!.. А ведь ты буквально ходишь по деньгам. Спишь на них.

– Что ты имеешь в виду?

– Твой музей.

– О чем ты?

– У меня на Западе большие связи. Много друзей-коллекционеров, богатых людей. За настоящий антиквариат или картины они дадут хорошие деньги. А у тебя есть то, что им нужно. Ты ведь в запасниках, как я понимаю, работаешь. Там наверняка полно раритетов. Вот и приноси их мне. Вас, служителей, даже не досматривают, когда вы с работы выходите, ты мне сама рассказывала. А о том, как вещи вывезти за кордон, можешь не думать. Я все возьму на себя.

– Но это же не мое! – потрясенно прошептала она.

– А чье? – с ироничной полуулыбкой спросил он.

– Музейное. Государственное. Народное. – Людмила отвечала неуверенно, как бы заранее признавая шаткость своей аргументации.

– Народное? Послушай, мы говорим не об экспозиции, а о запасниках. Народ эти экспонаты никогда не видел. И сто лет не увидит. Будут валяться там у вас в пыли. Еще мыши съедят.

– У нас на довольстве кошки есть, – со слабой улыбкой откликнулась женщина.

– Ох, не убегай ты от разговора. Неужели ты не видишь: Россию ваши правители и «новые русские» на клочки сейчас рвут. Ты оглянись: все только личным обогащением заняты, а пенсионеры, дети, культура, народ – на вас всем наплевать! А на ваш музей – тем более.

– Бог нас накажет, – прошептала она, витая где-то высоко в облаках или горних высях.

– Бог накажет тех, – убежденно сказал он, – кто вам пять долларов в месяц платит. Вот их – точно накажет. А ты просто спасаешь свою маму и своего ребенка.

В тот вечер он подарил ей «Кодак» и договорился, что она для начала сфотографирует самые, на ее взгляд, интересные экспонаты. Они оделись, Мирослав спустился вниз, поймал машину и отправил женщину домой. И только после того позвонил в Москву, Глэдис. И когда та сняла трубку, гордо молвил:

– Ну, поздравь. Она – наша. Я думаю, она будет работать для нас даже бесплатно.

Женщина хрипло расхохоталась и послала по телефонному проводу свою отравленную стрелу:

– В отличие от моих клиентов. Они капиталистические акулы. И поэтому мне приходится с ними не только спать, как тебе, но и платить.

* * *

Наши дни. Москва. Валерий Петрович Ходасевич

Из дальнейших донесений агента в питерском ГУВД стало ясно, что речь идет о целой сети охотников за антиквариатом, картинами и предметами старины. Пользуясь бедственным материальным положением музейных работников, руководители банды Красс и Хэйл наладили постоянно действующий канал хищений из десятка московских, санкт-петербургских и провинциальных музеев: Третьяковки, Пушкинского, усадьбы Кусково, Эрмитажа, Русского, музеев Царского Села, Ломоносова и Гатчины… Из запасников расхищались уникальные раритеты. Служители музеев, пользуясь своим служебным положением, выносили бесценные реликвии. Получали несуны от заказчиков (если получали) гроши – особенно в сопоставлении с истинной ценностью раритетов: двести, пятьсот, максимум тысячу долларов. На связи со всеми служителями был один человек: упомянутый гражданин Германии Мирослав Красс. Он находил и вербовал сотрудников музеев. Порой на него в одной и той же галерее работали двое, не связанных друг с другом и не подозревающих друг о друге лиц. Получив от них предметы искусства, он затем передавал их своей сожительнице, канадской гражданке Глэдис Хэйл. А последняя налаживала каналы переправки награбленного за границу, а также его сбыта там. В основном на нее работали дипломаты, действующие в столице России. Они злоупотребляли дипломатической неприкосновенностью и вывозили (как, к примеру, канадский дипломат С*********, австралийский Г********* и нигерийский Ц*********) похищенное за рубеж. Здесь расценки за услуги были уже иными. Дипломатам выплачивалась порой четверть, а то и треть от стоимости вещи.

В итоге разработка банды российскими правоохранительными органами поднялась, писал агент, с городского, санкт-петербургского, уровня на всероссийский и даже международный. Готовилась масштабная операция по одновременному, с точностью до минут, задержанию и обыскам в разных городах страны. Планировалось схватить и расхитителей, и перевозчиков, и организаторов. Некоторых – с поличным, в момент совершения преступления. Грабители ни о чем не подозревали, однако питерские оперативники (писал агент) в откровенных разговорах между собой высказывали опасение: чем больше людей узнает об операции, тем больше шансов, что кто-то выдаст информацию о ней.