Читать книгу - "Порок - Илья Райх"

– Вы ко всем относитесь с такой заботой? – выпалил Евгений.

– Нет, просто ваши глаза излучали отвращение!

Евгений демонстративно зашел в туалет и брезгливо включил кран. На выходе он наткнулся на полную женщину в белом халате. Ее издерганное лицо было неким символом всего того, что происходило вокруг. Марк Ефимович поздоровался с дамой очень вежливо:

– Здравствуй, Фая, как дела?

– Ничего, Марк Ефимович, работаем, – со страдальческим выдохом произнесла Фая.

Эскулап протянул ей в руки две пачки сигарет и с улыбкой на лице произнес напутствие:

– Раздавай по одной, не все сразу!

– Хорошо, Марк Ефимович.

Усталая Фая даже не взглянула на Евгения; передвигая свои тяжелые икры, она с обреченным вздохом, держа в руке намоченный поролон, поковыляла в туалет.

– Это наша санитарка, ей я дал то, что просил у вас старик.

– Сигареты? Он просил у меня сигареты? – удивился Евгений. – Но я не курю.

– Для пациентов нашего заведения сигареты и мыло на вес золота, это своего рода местная валюта, – важно произнес Станиславский.

– Да, не хотел бы стать подобным овощем, чтобы потом за валюту принимать сигареты и паршивое мыло.

Станиславский внезапно остановился, повернулся к Евгению, его взгляд выражал презрение.

– Молодой человек, в этом заведении есть правила. Одно из них – не обзывать больных. За пределами клиники можете делать что угодно, унижать кого угодно. А здесь вам необходимо соблюдать правила, понятно? – у Станиславского прорезался густой голос.

– А если я не буду, что тогда… – Евгений не успел договорить.

– Тогда пошли вон, обратную дорогу найдете, надеюсь, запомнили! – Станиславский развернулся и пошел дальше один. По его решимости Евгений понял, что он не шутит и, представив, как он будет пробираться один обратно через сумасшедших, заставил себя подавить собственное самолюбие.

«Вот черт, влип на пустом месте!» – самокритично произнес Евгений и вприпрыжку побежал за главным врачом:

– Марк Ефимович! Марк Ефимович! Прошу простить меня! Каюсь! – Евгений подбежал как нашкодивший школьник к учителю, демонстрируя невинность.

– Хорошо! Пойдемте дальше! – важно, но без всяких нравоучений ответил Станиславский и махнул рукой, приглашая Евгения в дальнейший путь.

Они оказались в учебном корпусе, где занимаются студенты медицинского университета. Здесь Евгений впервые сделал полный вдох и расслабился, неприятные запахи улетучились, местами даже пахло женским парфюмом, а от подозрительных санитаров и след простыл. Они не задержались на этаже и спустились вниз. Открылся просторный холл с большой металлической дверью. Они зашли внутрь. В темной комнате, прямо у входа, под бликом света лампы сидела женщина в белом халате и очках с черной оправой. Она встала при виде Марка Ефимовича, поздоровалась, оценивающим взглядом осмотрела Евгения.

– Гузель Фаритовна, можно вас на минуточку.

Станиславский отвел ее в сторону, за угол стеллажей, пронизывающих комнату снизу вверх. Здесь находился архив больницы.

Евгению сразу понравилась эта обаятельная женщина. Внешне она выглядела лет на сорок. Очки, возможно, служили скорее декорацией, нежели инструментом для улучшения зрения.

Евгений, как и любой мужчина, повстречавший симпатичную особу, начал строить догадки: свободна она или нет? Помимо приглянувшейся внешности – черных волос, собранных в хвостик, темно-карих глаз, аккуратного носа, рта и приятной располагающей улыбки, в ней чувствовалась некая ранимость. Эта изюминка делала ее непохожей на таких существ, как Жанна, ведь с возрастом в женщине угасают актерские способности.

– Вам хватит одного часа, чтобы изучить дело Воинова? – спросил Станиславский.

Евгений кивнул.

– Тогда я приду за вами ровно через час.

Марк Ефимович удалился, через пять минут история болезни Воинова в развернутом виде лежала перед Евгением. Гузель Фаритовна уступила ему свой стол и ушла в другой конец большой комнаты, изредка из-за стеллажей доносился еле уловимый шелест бумаг, напоминавший Евгению о присутствии приглянувшейся женщины. Еще один признак присутствия – шлейф нежного запаха духов, невидимой дымкой доходящий до его органов обоняния. Еще чуть-чуть, и фантазии Евгения разыгрались бы по полной программе. Но, посмотрев на часы телефона и вспомнив, что уже через сорок пять минут за ним, как за подследственным, придет Станиславский, он отогнал радужные переживания и принялся скрупулезно изучать дело Воинова.

Из объемной истории болезни он выяснил, что главным домом для Воинова с малых лет стало детское отделение психиатрической больницы. Первый раз Воинов попал в больницу в пятилетием возрасте после смерти матери и с тех пор жил в детском интернате для умственно отсталых детей. Диагноз – аутизм по синдрому Аспергера. С тех пор и до шестнадцати лет он время от времени курсировал между этими двумя заведениями. В одиннадцатилетнем возрасте у Воинова развилась рекуррентная шизофрения и эпилепсия. Когда наступило совершеннолетие, он окончательно покинул псевдоотчий дом-интернат и практически все время жил и лечился в психбольнице.

Пролистав большую часть страниц истории болезни, Евгений отметил ряд особенностей. Из выписок следовало, что в детском возрасте Воинов проводил в больнице около восьми месяцев в году, остальное время ему удавалось провести в интернате. В шестнадцать лет его перевели в хроническое отделение, но все проявления заболеваний у него приняли регрессивный характер. Когда ему пошел третий десяток, он выглядел как психически здоровый человек: приступы эпилепсии его больше не беспокоили, признаки аутизма практически исчезли, как и симптомы шизофрении.

В двадцатилетием возрасте он переехал жить в однокомнатную квартиру по улице Кувыкина, – в ту самую, в которую недавно наведался Евгений. Восстановив в памяти неприметное жилье и свое удивление, когда он не обнаружил ни пылинки в скупо обставленной квартире, он связал эту особенность с применением презерватива при преступлении – из-за стремления к чистоте, которая показалась ему патологической, безжизненной, – Евгений понял, откуда у Воинова сверхтяга к стерильности. Просто человек первую половину жизни прожил в лечебных и полулечебных заведениях.

В этот момент к нему подошла Гузель Фаритовна. Она приблизилась сбоку, из-за стопки исчерченных бумаг.

Евгений замешкался и немного отпрянул назад, почувствовав легкую дрожь, пробежавшую по телу. Чтобы совладать с собой, он решился на академический вопрос:

– Гузель Фаритовна, а вы не подскажете, аутизм излечивается?

– В мире всего несколько случаев, когда психотерапевтам удалось практически излечить больных детей от аутизма, а точнее – лишить больного большинства признаков, характерных для данного заболевания.

Она продолжала стоять рядом, поэтому Евгений, чтобы еще глубже запрятать внутреннее напряжение, решил продолжить в том же духе и спросить что-нибудь этакое, на что Гузель Фаритовна наверняка ответит с важностью всезнающего профессора. Но он ошибся.