Читать книгу - "Смерть - плохая примета - Оксана Обухова"

С детства Сонечка Мальцева обладала хорошим воображением. Подпитываемые книгами фантазии легко переносили в иллюзорные миры, в дома с колоннами и широкими лестницами, по которым гуляют дамы в кринолинах и турнюрах; их кольца цокают по деревянным отполированным перилам, когда дамы дотрагиваются до них тонкими изящными пальцами. За дамой шествует слуга, с левреткой на руках. Собачка трясет прозрачными острыми ушками, вдыхает запах духов хозяйки блестящим мокрым носом, похожим на коричневую пуговку…

Сегодняшнее воображение Софьи Тихоновны уже Савельевой подпитывали еще и кинофильмы-сериалы-мелодрамы из жизни нуворишей и пространный рассказ Марьи, с которой они проговорили до поздней ночи, готовясь, по словам Вадима Арнольдовича, к «чудовищной авантюре».

И несмотря на все описания, данные Марьей, упрямое книжное воображение противилось действительности из рассказа. Упорно рисовало старинную усадьбу, дом с мезонином и колоннами, лужайки с клумбами вокруг ротонды, прудик с кувшинками и даже лебедями, осанистого дворецкого, а было б знойное лето, добавились еще и девушки под липами, над тазами с кипящим на костерке вареньем. Такой обман воображения легко объяснялся тем, что шеф Марии шутливо именовал свой дом – поместьем. И был во многом прав.

Громадная территория с лужайками и парком досталась господину Васильеву в наследство от жены, которая, в свою очередь, получила территорию в качестве свадебного подарка от папы-олигарха.

Игорь Николаевич, тогда более молодой и до одурения гордый, пытался отказаться. Мол, сам, все сам, и Таню обеспечу, и дом построю, и деревьев насажаю. Но тесть в этом случае оказался непреклонен, заявил, что поместье было куплено и благоустроено задолго до того, как в жизни единственной дочери появился пиарщик Игорек. Так что не брыкайтесь, господин хороший, берите, что дают в придачу к молодой жене.

Игорь Николаевич и взял. Парк, озерцо в форме полумесяца, дом в три этажа и взвод недремлющей охраны.

Когда-то, по словам Марьи, этой охраны было куда как меньше. Но после гибели дочери Владимир Сергеевич так стал бояться любой неожиданности, способной лишить его еще и внучки, что появление вокруг поместья наращенной ограды, хитрой сигнализации и кучи бодигардов Игорь Николаевич скрепя сердце принял как должное. Вынужден был принять. Но только не в дом. Охрана базировалась в небольшой кирпичной постройке возле ворот, и ее обилие и облик неприятно поразили тишайшую Софью Тихоновну.

А в остальном все было почти как ей представлялось: вычищенное от растительности озеро без кувшинок и лебедей – присутствовало, беседка, отдаленно напоминающая приснопамятную ротонду, – имела место быть, и даже две колонны поддерживали черепичный свод над ступеньками плавно изогнутого крыльца.

И даже дворецкий – или мажордом? – имелся в наличии. Мария отрекомендовала его Николаем Николаевичем, чуть-чуть электриком, чуть-чуть сантехником (кран если капает, подправит), немного шофером и совсем большим начальником над остальной прислугой. Суровый дядька-домоправитель с выправкой старорежимного фельдфебеля и внешностью опереточного героя-любовника: седой пышный чуб-над гладким лбом, прямые плечи, взгляд зоркого орла.

Николай Николаевич встретил пропущенное на территорию такси с новой гувернанткой, и по тому, как с неуловимой брезгливостью изменился рисунок его губ, после слов:

– Я Софья Тихоновна Савельева, новая гувернантка Валерии Игоревны, – жена профессора мгновенно уяснила: поведение новой пассии хозяина на род не одобряет.

Фельдфебель свысока кивнул:

– Вас ждут, – и в дальнейшем чистейше выбритое лицо мажордома не позволило ни малейшего намека на недовольство.

Он просто оставил Софью Тихоновну одну дожидаться сумасбродную невесту хозяина. Оставил в холле, разноцветном от световых пятен огромной витражной двери, вышел в боковую дверь и явно отказался от присутствия на встрече новой гувернантки – кому она нужна? – и глупой выскочки-невесты.

Это о многом говорило.

На пару минут Софья Тихоновна осталась в тишине. Стояла, незаметно озираясь, в центре большого холла перед плавно извивающейся лестницей с коваными перилами и начинала чувствовать себя прислугой.

Для человека ее формации, жены ученого – черт побери! – ощущение сие нелепое, досадное и, что тут говорить, постыдное: холопка ожидает появления барыни. Софья Тихоновна гордо вздернула подбородок и, изгоняя из себя робость, придала лицу выражение каменной гостьи.

Луиза изображала хромоту. Единственное ее колечко (с нехилым бриллиантом) таки позвякивало о деревянный поручень, насаженный на железное кружево перил; длинное, скрывающее обмотанную бинтом ногу платье с натяжкой принималось за кринолин. За десять секунд, что потенциальная хозяйка дома потратила на притворное «ковыляние» по лестнице, две женщины успели рассмотреть друг друга и вынести суждение.

Вид седовласой дамы с поджатыми губами произвел на невесту впечатление благотворное: строгое серое платье с кружевом у ворота, сколотого камеей, приличные удобные туфли и весь прочий облик вполне дворянский. Небольшой кожаный ридикюльчик – подарок мужа на Восьмое марта – Софья Тихоновна поставила на кресло возле двери и стояла, невозмутимо сцепив пальцы чуть ниже талии.

Парад был принят. И одобрен. Луиза улыбнулась, и Софья Тихоновна поняла, что с новой гувернанткой намерены дружить.