Читать книгу - "Глинтвейн для Снежной королевы - Нина Васина"

В машине Гоши Старик насупился и молчал всю дорогу. По профессиональной привычке думал: «Кому это выгодно», получалось, что выгодно действительно ее сестре. Дом, который мать завещала младшей… Большой дом с маятником Фуко. Старик стал беспокоиться и потеть. Как же он проглядел что-то? Но эта вредная девчонка… А если сестру подстричь и покрасить? А если Зойка приходила тогда ночью, чтобы закончить то, что у нее однажды не получилось? Она же считается пропавшей, можно сказать, убитой…

Лера молчала, думая о своем. Рядом с нею на сиденье лежала плетеная сетка, настоящая «авоська» с апельсинами – ручки завязаны узелком, чтобы ничего не вывалилось. Лера, задумавшись, осторожно трогала пальцами пористую кожицу сквозь переплетенья сетки.

Гоша молчал, думая: «О чем она размышляет?» О чем можно думать, если у тебя нет воображения? Еще он молчал, потому что не знал дороги и каждые десять минут сверялся с картой.

Самойлов попросил остановиться подальше от дома. Он вышел первым, вытащил апельсины и пошел, стараясь не спешить. Солнце садилось – стылое, но яркое. Все равно он запыхался, ему стало стыдно, ведь эта штучка сейчас небось обхохатывается, глядя на него в окно, на апельсины в сетке… да ей просто захотелось апельсинов! Калитка была открыта, и дверь в дом тоже.

– Инка! Я приехал! Инка!

Тишина. Потом – шорох где-то наверху. Ну, погоди же! Старик поднялся на второй этаж, подошел к лестнице на чердак и остановился отдышаться. Он слишком громко дышит последнее время. Вот и сейчас не услышал из-за этого, как она появилась. Он поднял голову и облегченно вздохнул, успокаиваясь. Она стояла напротив него наверху лестницы, красное закатное солнце освещало ее сзади из бокового окна. Старику было неудобно смотреть, но он сразу узнал фигурку в куртке и брюках:

– Инка, черт тебя подери!

И тут он услышал незнакомый голос:

– Ну, я Инка, а что это вы делаете в моем жилище?

Самойлов открыл глаза и в полутьме не сразу понял, где он. Темный потолок из дерева, круглые выступы толстых бревен по всей его ширине, запах полыни, хорошего табака и апельсинов. Где-то горел свет, но далеко, его едва хватало на комнату с таким огромным потолком. Старик пощупал пальцами – на чем лежит? Получалось, что лежит он на коже. Он медленно приподнялся и сел. Все ясно – гостиная в доме сестер Ялиных. Болела голова, и легкой мутью подступала тошнота. Нащупав шишку на затылке, Самойлов очень удивился. Где-то рядом разговаривали несколько человек. Мужской голос – негромко, по-деловому серьезно. Ему отвечал резкий возмущенный женский. Медленно встав с дивана и сделав на пробу несколько шагов, Самойлов осторожно подошел к двери и прислушался.

– Да, я помню этого старика, – уверенно ответил кому-то тот же незнакомый ему женский голос, что и на лестнице. – Он был здесь пару недель назад, рылся в огороде, лазил на чердак, а когда совсем заработался, я, чтобы не возиться с инфарктником, выгнала его на фиг. Почему выгнала? Он стал потный весь, белый и вообще… А тут вдруг приперся с апельсинами – здрасьте! Нет чтобы бутылочку вина прихватить или конфет хороших. От апельсинов у меня аллергия бывает, я вся покрываюсь красными пятнами и чешусь. А когда меня на лестнице увидел, сразу в обморок и хлопнулся. Я его пальцем не трогала! Ну, неудачно упал, что тут поделать. Другой с балкона третьего этажа скопытится – и ничего, а этот… А я не отвлекаюсь, я по делу! Как именно упал? Именно – хлопнулся в обморок, я же вам говорю! Стал отступать назад, отступал, отступал, потом упал головой вниз на лестницу, перевернулся и чуть не сдох на фиг. Нет, я не понимаю, на кой хрен вы таких старых присылаете трупы искать?

Самойлов приоткрыл дверь.

– Лера! – прошептал он в коридор.

– Что? – прошептала она сзади ему в затылок.

Самойлов дернулся и схватился за грудь рукой:

– Что ты здесь делаешь?!

– То же, что и вы – подслушиваю, – с готовностью разъяснила шепотом Лера. – Я в кресле затаилась, чтобы не привлекать внимания. Вот же гадина, – кивнула она на дверь. – Врет и не краснеет. Заложим врунью? – она помахала перед лицом Самойлова письмом Инки.

Закрыв дверь, Прохор Аверьянович добрался до дивана, сел и спросил нормальным голосом:

– Кто с ней разговаривает?

– Гоша сказал, что вызвал знакомого вам человека. Приехали трое. Двое мужчин и женщина. Гоша на улице ждет «Скорую». Прохор Аверьянович, вспомни, она тебя толкала? Толкала вниз?

– Никто меня не толкал, – отвел глаза Самойлов. – Кому «Скорая»?

– Тебе, кому же! Ты больше часа провалялся на диване без сознания. Тут стыдиться нечего, – уверенно напирала Лера, – подумаешь, малышка! Мы с Гошей прикинули – запросто могла садануть тебя с третьей ступеньки ногой в грудь! И сил у нее достаточно – вдвоем еле связали!

– Вы ее связали? – удивился Старик.

– А что нам оставалось делать? Вошли в дом. Ты валяешься на лестнице. Она топчется вокруг тебя с веревками. Этими самыми веревками и связали. Они двойняшки?

– Кто?… – в отчаянии простонал Самойлов.

– Сестры эти лилипуточные!

– Они погодки. Старшая на фотографии из паспорта выглядела совсем по-другому. Волосы светлей, коса… а теперь она очень похожа на Инку.

– Странный ты какой, – Лера уверенно взяла его за запястье, нащупывая пульс, – откуда ты знаешь, кто из них по жизни Инка? Инфаркт был?

– Был.

– Давно?

– Я не хочу, чтобы ты меня щупала и лечила, – отнял руку Самойлов. – Со мной все в порядке.

– Не сомневаюсь. Гоша тоже не верит в мои способности начинающего медика. Не разрешал тебя трогать на лестнице и с места сдвигать – уперся, что позвоночник может быть сломан. Представляю, как бы ты без меня до сих пор валялся вниз головой! Как минимум – кровоизлияние в мозг, – Лера вдруг растопырила ладонь и выставила ее перед лицом Самойлова: – Сколько пальцев видишь?

– Пальцы! – кивнул Самойлов. – У нее тоже – шесть?

– Что значит – тоже? Ты видишь у меня шесть пальцев? Сотрясение мозга, я так и сказала сразу. А Гоша заладил: перелом позвоночника, перелом позвоночника!

Дверь резко открылась, кто-то вошел и зажег верхний свет. Самойлов скривился и обрадовался – это был Колпаков.