Читать книгу - "Свиданий не будет - Фридрих Незнанский"

Володя взял салфетку и стал на ней расписывать схему, по которой Вялин намеревался, заполучив деньги, пустить их на выплаты бюджетникам и пенсионерам…

Гордеев, глядя на него, вспомнил свои студенческие годы – изучение политэкономии. Капитализма, социализма… Схоластика, утопизм, скука, хотя у них был неплохой профессор. Но и он со своим опытом и, наверное, немалыми знаниями ничего не мог поделать с программой, по которой ему предписывалось идеологически-взвешенно рассказывать о вообще-то захватывающих превращениях товара в деньги и обратно.

Да, теперь пришло новое поколение, которому уже доступно и даже необходимо изучение реальной политэкономии. Конечно, сейчас она у нас криминальна или, в лучшем случае, полукриминальна, но и это плата за многие десятилетия жизни в государстве, где деньги мало что значили…

Тем не менее пиво уже давало о себе знать, сонливость начинала разливаться по телу. Гордеев видел, что и Лида начинает клевать носом. История выборов Вялина ее не очень увлекала. Только неутомимый Володя продолжал свой рассказ, правда, он становился все многословнее и многословнее…

Пора было расходиться.

Уловив минутную паузу в Володиной речи, Гордеев объявил, что утро вечера мудренее и надо перед завтрашним днем хорошенько выспаться.

Он поднялся и начал было прощаться, но Лида, очнувшись от дремы, стала оставлять его в этой квартире.

Они препирались довольно настойчиво, пока она наконец, воспользовавшись тем, что Володя вышел по своим делам из кухни, где они сидели, не шепнула ему:

– Умоляю вас, ради меня – не уходите.

Смысл этой фразы он понял не сразу. И только потом, когда ему было постелено на Лидиной тахте, а Володе – в гостиной, он стал догадываться, в чем дело.

Сама Лида улеглась на двуспальной родительской кровати. Видно, всю предыдущую ночь они выясняли отношения с Володей, и она боялась, что сегодня это может повториться. Иноземцев жил довольно далеко, и Лида не хотела отпускать его в ночь. В то же время и ночные бдения ей были ни к чему. Присутствие Гордеева давало ей возможность избежать новой бессонницы.

Раздумывая об этом, господин адвокат постепенно погружался в сон, тихо улыбался, слыша, как шумит вода в ванной…

– Юрий Петрович! Москва!

Ему показалось, что он спал всего лишь мгновение.

Но за окнами уже вовсю светило солнце.

Лида в коротком легком халате, босиком стояла перед ним, держа в руках телефонную трубку и аппарат.

– Слушаю, – отозвался Гордеев.

– Приветствую, Юрий Петрович! Спите! Причем почему-то не в гостинице.

– Обстоятельства! – вставил Гордеев.

– А вот столица уже бодрствует и за утренней газетой пьет кофе.

– Я люблю чай, вы же знаете, – отозвался Гордеев.

– А газеты?

– Не все. А что такое? – разыграл удивление Гордеев, хотя вчера после разговора с корреспонденткой связывался с Турецким и Райским и просил их позвонить в гостиницу после того, как заглянут в газету Ирины Федосеевой.

– А то, что, оказывается, в вашем Булавинске творятся удивительные вещи!

Они условились с Турецким, что, если его сообщение будет напечатано, Александр Борисович немедленно даст ему знать полунамеком. И если нет – тоже.

Но Ирина не подвела.

– Бывает, – рассеянно сказал Гордеев и широко зевнул. – Но сегодня ведь выходной день, надо отдохнуть… – Главное он узнал, а о прочем говорить не следовало. Они с Турецким подтвердили уговор, что будут ежедневно перезваниваться.

Попрощавшись со своим наставником, Гордеев, напевая, в приподнятом настроении отправился совершать утренние процедуры. Борисыч, как всегда, был на высоте. Но какова прокурорская ищейка! Подняться чуть свет в воскресенье за газетой! Вот что значит – профессиональный зуд.

В гостиной сидел мрачноватый Володя и смотрел новости. Понятно было, что поступки Лиды ему не по душе, да и Гордеев волей-неволей оказался третьим лишним.

Отказавшись от завтрака, Юрий Петрович объявил, что он немедленно отправляется в гостиницу, так как в любых условиях привык бриться именно своей бритвой, несмотря на одноразовый станок, который ему предложила Лида.

Потом он бы хотел погулять в одиночестве по городу, а вот пообедать можно и всем вместе опять где-нибудь в парке.

Условившись о контрольном времени – три часа дня, Гордеев вышел на улицу. Он решил вновь встретиться с Баскаковой и дослушать все же рассказ про Вялина, а заодно попытаться выяснить, что реально стояло за убийством Чащина.

К гостинице Гордеев пошел уже присмотренной дорогой – переулками.

Но прогулка продолжалась не очень долго.

Свернув за очередной угол, он вдруг услышал сзади мотоциклетный рев и, обернувшись, увидел, что за ним летит тяжелый мотоцикл с двумя седоками, запакованными в кожу и шлемы с опущенными щитками.

Гордеев устремился вперед, мгновенно сообразив, что укрыться от этой торпеды он сможет только за толстенным деревом на краю тротуара.

Что он и сделал, но через мгновение оказалось, что цель у мотоциклистов было несколько другой. Они промчались мимо, и седок сзади метнул Юрию Петровичу под ноги какой-то полупрозрачный предмет.

Не успел Гордеев до конца осознать, что оказался полуоблит чем-то горючим, как увидел, что мотоциклисты, развернувшись в конце переулка, вновь летят ему навстречу.

Дело могло принять совсем скверный оборот, и Юрий Петрович с невероятным проворством взлетел по стволу этого старого вяза, за которым хотел спрятаться, в гущу его кроны.

Чуть отдышавшись и порадовавшись тому, что портфель его имеет ремень для ношения на плече и остается поэтому с ним, а не стал добычей нападавших, Гордеев уже стал прикидывать, как с ветвей перебраться на крышу ближайшего особняка, но через несколько минут понял, что мотоциклисты едва ли вновь появятся.

Однако, вновь оказавшись на твердой земле, господин адвокат не стал искушать судьбу, и, окутанный головокружительным запахом неведомого нефтепродукта, которым пропитались его джинсы и отчасти рубаха, резво побежал в сторону гостиницы, при этом настороженно слушая вновь опустившуюся на переулки воскресную тишину.

И теперь это патриархально-провинциальное безмолвие, кроме его собственного учащенного дыхания и стука его подметок о мостовую, ничего не нарушало.