Читать книгу - "Пасьянс на красной масти - Кирилл Шелестов"

— Стой! — вдруг воскликнула она, тормозя так резко, что Гоше, ехавшему следом на моей машине, пришлось вильнуть, чтобы в нас не врезаться. — Мне срочно нужно что-то купить. Немедленно! Хоть что-нибудь!

— Что ты сейчас купишь? — осторожно ответил я, стараясь скрыть удивление. — Все закрыто, кроме ларьков.

— Я знаю один магазин! — возразила она. — Там продают дорогие продукты. Он работает круглосуточно. Едем туда!

И с визгом сдав назад, она развернулась и помчалась в обратном направлении. Охрана кинулась за нами.

Стеклянный магазин своими размерами ненамного превосходил ларек и был пристроен к жилому дому. Как и следовало ожидать, он назывался «Номер первый». Когда мы вошли, там было только две сонных продавщицы, кассирша и охранник.

— У вас французское шампанское есть? — с порога требовательно осведомилась Ирина. — А сыр с плесенью? А грейпфруты?

Продавщицы уставились на нее, удивленные ее напором.

— Я кого спрашиваю! — повысила она голос. — Соображайте быстрее! И еще морепродукты и оливки!

Девушки всполошились. Следом за ней они принялись метаться между тесных прилавков, складывая в корзину ее покупки. Прислонившись к витрине, я неприметно наблюдал за тем, что она выбирает. На первый взгляд казалось, что она смотрит только на цену и хватает без всякого разбора то, что дороже. Тем не менее, своя последовательность в этом сумбуре была.

И размышляя над ее выбором, я пришел к неутешительному выводу, что мне предстоит холодная ночь. Я не мог еще сказать точно, какой именно будет постель: пуритански-пресной или картинно-трюковой, со спецэффектами, поскольку, чем холоднее женщина, тем больше она подчас стремится изображать африканские страсти. Но в том, что подлинного зноя не будет, я не сомневался.

То, что женщина любит в еде, должно сказать вам об ее интимных особенностях даже больше, чем одежда,

потому что одежду женщина иногда выбирает ту, которая по ее представлениям должна понравиться мужчине, а не ту, которая нравится ей самой. Что же касается гастрономических пристрастий, то они ее так же выдают, как походка и голос.

Если обобщить вкусы Ирины, то ей нравилось все сухое, горькое и твердое. На полки с конфетами и десертами она даже не взглянула. Но самое главное, что я так и не увидел в ее выборе подлинного своеволия. Между тем настоящая женщина должна хотя бы раз в неделю будить вас ночью сообщением о том, что ей до смерти хочется чего-то, чего нет в холодильнике.

В сочетании с ее худобой и нервозностью это означало, что меня угораздило влюбиться в женщину, чей темперамент до капли выплескивался днем. На ночь его уже, скорее всего, не хватало.

Я не питал иллюзий относительно того, что мне удастся растопить лед предстоящей близости. Я не настолько самонадеян. К тому же за девять лет замужества врожденная застенчивость ночью вполне могла обернуться неизлечимой привычкой к холодности.

В сумме ее заказ потянул тысячи на две долларов, в основном из-за вина, и я порадовался тому, что всегда таскаю с собой внушительную пачку наличности.

Когда мы уже выходили и охрана рассовывала по багажникам набитые пластиковые мешки, Ирина вдруг вновь остановилась.

— И еще угря! — скомандовала она продавщицам. — Две упаковки. Нет, три!

Во мне забрезжила робкая надежда. Но ненадолго.

— Ненавижу угрей! — прошептала она мне. — Они такие жирные!

— Зачем же ты их берешь? — спросил я так же.

— Потому что я хочу так жить! — ответила она с каким-то ожесточением. — И буду так жить! Покупать самое дорогое, делать то, что желаю в эту минуту! И никто у меня этого не отнимет! Я не буду работать секретаршей! Не буду! Не буду!

Я вздохнул и промолчал.

В подъезде уже знакомой мне девятиэтажки мы молча поднялись по грязной заплеванной лестнице на второй этаж. Она открыла ключом железную дверь, и мы шагнули внутрь.

Это была обычная убогая однокомнатная квартира, с крошечной кухней и маленькой комнатой, совмещавшей в себе гостиную и спальню. В углу стоял раскладной диван, два кресла, журнальный стол и узкий платяной шкаф. У стены, на полу — телевизор и музыкальный центр. Небольшая этажерка была забита книгами. Все это я успел рассмотреть при тусклом свете ночной лампы, которую она включила, когда мы вошли.

Она обняла меня и, прижавшись, заглянула в глаза темным, отчаянным взглядом. Она выглядела совершенно измученной.

— Прости, что так часто срываюсь! — виновато прошептала она. — Злюсь на всех остальных, а достается тебе! Я постараюсь…

— Не надо, — перебил я. — Я потерплю. Мне не трудно. Она начала целовать меня в губы. И в ее губах была не

страсть, а горечь безысходности.

…Мы заснули уже под утро. Вернее, она заснула. Уткнувшись мне в плечо и обхватив меня рукой, как ребенок. После всех слез, страхов, обид, упреков и клятв в любви. Я так и не смог забыться. Это была наша первая ночь, проведенная вместе. Я не был счастлив. Мне было ужасно тяжело.