Читать книгу - "Чужой клад - Александра Девиль"

Но, на его счастье, одновременно с Тепловым в гетманскую столицу вернулась Наталья Демьяновна — мать Алексея и Кирилла Разумовских. Она несколько месяцев гостила у родичей в Козельце, на околице которого когда-то жила семья простого реестрового казака Григория Розума. В память о чудесном возвышении своих сыновей старушка решила заложить в Козельце церковь Рождества Христова.

Наталья Демьяновна была уже не той неловкой селянкой, которая когда-то, много лет назад, приехав по приглашению императрицы в Петербург и побывав в руках горничных и парикмахера, сама себя не узнавала в пышных придворных нарядах. Сейчас она уже со смехом вспоминала свой давний конфуз: как, поднимаясь по лестнице, увидела идущую навстречу даму в богатом уборе и, приняв ее за государыню, кинулась кланяться, — а потом оказалось, что Наталья Демьяновна не узнала собственного отражения в огромном зеркале.

Впоследствии, устав от церемоний непривычной петербургской жизни, она вернулась на родину, поселившись сперва в Козельце, а потом в Глухове. Бывшая казачка уже вполне освоилась со своим высоким положением и ничуть не робела, но при этом оставалась женщиной доброй и не спесивой. На ее-то доброту и уповал Шалыгин, надеясь, что Наталья Демьяновна защитит его от гневливого ментора. Да и к тому же Иван Леонтьевич знал об особой неприязни Розумихи к Теплову. Зародилась эта неприязнь давно, еще при первом объезде Украины молодым гетманом. В Чернигове тогда ветер сорвал с Кирилла Григорьевича ленту ордена св. Андрея, и Теплов подхватил ее. Наталья Демьяновна увидела в этом зловещее предзнаменование и не раз говорила сыну, что его хитрый наставник-«коварник» будет причиной многих бед, которые постигнут гетмана, да и саму Гетманщину. Кирилл Григорьевич не внял этим предостережениям, но и Наталья Демьяновна не изменила своего мнения о Теплове.

И вот сейчас, увидев Шалыгина, к которому относилась с симпатией, старушка всплеснула руками и огорченно воскликнула:

— Что-то совсем ты, Иван, не весел! Не захворал ли от своих актерских дел? Или, может, — тут она понизила голос, — наш коварник уже успел тебя отругать? Не журись, я за тебя, сироту, всегда заступлюсь.

— Ну, для сироты уж я великовозрастный, — смутился Шалыгин. — А вот за ваше милостивое заступничество огромная вам благодарность.

Он рассказал о том, что приезд высоких лиц ожидался немного позже, а потому к генеральной репетиции еще не все готово.

— Не беда, отложим репетицию до завтра, — успокоила его Розумиха. — А сегодня велю объявить, что буду принимать во дворце всю глуховскую знать, да и простых мещан тоже. Пусть все приходят. Сойдутся и станут промеж собой хвастаться-величаться да спорить за места в театральной зале. Ну, и коварнику поневоле придется с ними со всеми говорить, а не терзать тебя с этой репетицией.

— Поверьте, Наталья Демьяновна, у нас уже все готово, только главные исполнители сейчас в отъезде. Но они должны вернуться не сегодня завтра. Как только появятся — так и начнем.

— Вот и славно, — сказала добродушная Розумиха. — Может, к вечеру они и прибудут. А пока велю Теплову назначить во дворце прием, пусть идут ко мне с поклоном все, кто пожелает.

Итак, час решительного смотра талантов был отсрочен, но это не могло спасти Ивана Леонтьевича в случае задержки Насти и Дениса. Приказав всем актерам, а также певцам и танцорам усердно повторять свои роли, Иван Леонтьевич бегал от дворца к музыкальному и актерскому павильонам, выскакивал на улицу, вздыхал от нетерпения и в мыслях молился за успех своего любимого дела. Савву и еще двух казаков он послал следить за въездными дорогами — с тем, чтобы при появлении Насти и Дениса последние были тотчас оповещены о срочной репетиции.

В послеобеденные часы, когда зной уже стал немного спадать, взмокший и взволнованный Иван Леонтьевич топтался перед фасадом гетманского дворца, поглядывая на распахнутые по случаю приема гостей ворота парка. Все знатные горожане, явившиеся на прием, уже прошли в большую залу, и теперь площадь перед дворцовыми воротами была пуста.

И вдруг раздался цокот копыт и за оградой замелькал знакомый всадник, при виде которого Иван Леонтьевич чуть не подпрыгнул от радости и, поспешив ему навстречу, закричал:

— Денис! Слава Богу, я спасен!

Томский спешился, отдал поводья казаку, стоявшему на воротах, и с улыбкой поприветствовал Шалыгина.

— Но где Анастасия? Она скоро явится? — кинулся к нему с расспросами Иван Леонтьевич. — А ваша поездка была не напрасной?

Томский остановился, быстро глянул по сторонам и приглушенным голосом ответил:

— Как я и думал, убийцы — Боровичи. А помогал им во всем Заруцкий с товарищами.

Шалыгин слегка опешил, но потом нахмурился, возмущенно дернул головой и спросил:

— И доказательства есть?

— Есть. Кстати, не болела ли Гликерия после нашего отъезда?

— Да… — Шалыгин удивленно поднял брови. — Да, она полтора дня не выходила из дому. А ты откуда знаешь?

— Так я и думал, — кивнул Денис. — Она лишь сказалась больной, а на самом деле облачилась в мужское платье и поехала за нами. Гликерия — неплохая актриса, да и супруг ее тоже…

— Но какова причина их злодейств? — в недоумении вскричал Шалыгин.

— Причина та, что сгубила многих людей и даже целые народы, — алчность, зависть. Брат идет на брата ради клочка земли — это ли не вечная трагедия? Боровичам хотелось избавиться от Анастасии, но умертвить ее у себя в доме они не могли, это было бы слишком подозрительно. Вот и решили использовать зловещую легенду о лесном озере. А когда не получилось с озером, придумали разбойников в масках.

— Неужели ради простого, небогатого поместья в Криничках они решились на несколько убийств?

— Надо послать стражников к дому Боровичей, — вместо ответа сказал Денис. — Они могут догадаться, что их разоблачили, и сбежать.

В этот момент во дворе появился Савва с двумя казаками, и Шалыгин, подозвав их поближе, велел:

— Идите к дому Боровичей и приведите сюда пана Илью и пани Гликерию. Скажите им, что сам Теплов желает послушать их пение. Да смотрите, чтобы по дороге ко дворцу пан и пани не потерялись.

Когда казаки ушли, Иван Леонтьевич повернулся к Денису и заметил:

— Эта стража, пожалуй, будет понадежней пристава. Да и Боровичи, увидев простых казаков, ничего не заподозрят. Но, однако, где же панна Криничная? Вам с ней надо одеваться для репетиции. Все остальные актеры уже готовы.

— Она сейчас прибудет, — сказал Денис, поглядывая по сторонам. — Я ведь ехал верхом, а потому примчался прямо сюда. А она в карете со слугами и нянькой заедет в дом переодеться, а уж потом… Но вот, кажется, и она.

Перед воротами остановилась легкая открытая коляска, из которой, подобрав юбки, ловко выпрыгнула Настя.

— Ладно, я пойду переодеваться, а ты пока поприветствуй нашу приму, — усмехнулся Денис и, оглянувшись на Настю, поспешил к боковому входу во дворец — туда, где располагались театральные комнаты.