Читать книгу - "Прекрасна и очень опасна - Елена Арсеньева"

– Маечка! – Олег резко остановился, вцепился в ее руки. – Дачто он тебе сказал?!

– То же, что и тебе, – пожала она плечами, призвав на помощьвсе свои актерские таланты. – С легкими все в порядке, просто очень сильноударило по связкам из-за этого обострения аллергии.

– Почему же ты на себя непохожая от него вышла? –допытывался Олег. – Ну? Почему?

– Господи, радость моя, ну ты что, не понимаешь? Мне былострашно. Очень страшно! Я как встала перед этим, как его там,электронно-оптическим излучателем, подумала: а вдруг что-то серьезное?Туберкулез или, не дай бог…

– Не дай бог! – торопливо перекрестился Олег. – Даже иговорить о таком не смей!

Голос его задрожал, прервался.

Майя метнула на мужа быстрый взгляд и тотчас опустила глаза.

Конечно, она ничего Олегу не скажет. Ни сейчас, ни потом,даже если подтвердятся подозрения Виталия.

«Если подтвердятся»? Ты что, думаешь, Виталий что-топреувеличил? Да нет, пожалуй, он чего-то недоговаривал…»

Неужели картина и в самом деле была так ужасна?!

Тем временем Олег открыл машину, помог сесть Майе, самзабрался за руль. Выехал на улицу Нестерова, развернулся. Подъезжая к МалойПечерской, спросил:

– Домой или в клуб?

– Домой, – кинула Майя. – С Анатолием я все сегодняобсудила. Новая программа составлена, ведущего он нашел – какой-то парень изТЮЗа.

Олег слушал вполуха – был совершенно поглощен машиной.Водить он научился недавно и за рулем чувствовал себя не очень уверенно.

Майя исподтишка поглядывала на мужа.

Как бы то ни было, весь этот ужас ей придется переноситьодной. Олег слишком впечатлителен, слишком чувствителен, да что там – слишкоммолод и слаб, чтобы послужить Майе надежной опорой. Не он будет утешать жену впоследние минуты ее жизни – она его: «Не плачь, мой любимый, мой маленький, я стобой…»

Нет, в том-то и беда, что Майи с ним больше не будет. Как жеон останется один?!

«Да уж как-нибудь останется, – отозвался из глубины душитихий, чуточку насмешливый голос. – С твоими деньгами – вернее, с деньгамиМайданского…»

Майя зажмурилась.

Вот уж действительно – словно проклятье на них какое-то, наэтих деньгах. Никому не приносят счастья – ни тестю покойному, ни мужу, ни ей,которой достались они окровавленными. Сначала были забрызганы ее собственнойкровью – девственной. Потом кровью Валерия, убитого Сергеем Погодиным. Потом…

Ладно, не стоит об этом!

Сейчас главное – поскорей попасть домой. Забраться в постельвместе с Олегом, прижаться к нему, оплести руками и ногами. Как это чудесно –засыпать в его объятиях и сквозь сон ощущать, что он и ночью держит ее,цепляется за нее своими горячими, живыми руками. Вот именно – держит, защищаетот других рук, которые тянутся к ней из могил… Как это чудесно даже и сквозьсон чувствовать его губы на своих губах!

«А рак легких заразен или нет?» – спросил тот же тихийголос.

Не может быть! Нет у нее никакого рака. Наследственность?..Чепуха все это. Наверняка Виталий все-таки ошибся. Он же сам сказал, что нужносделать томографию. Значит, не был уверен в своих выводах.

А если не уверен, какого черта не сдержался? Почему вел себятак, словно уже стоит над гробом Майи и произносит прочувствованную речь?Только что слезы не утирал! Мог бы, кажется, дотумкать, каково будет ейуслышать этот практически смертный приговор – да еще перед самым Новым годом.Где-то Майя читала, что главный принцип врача должен быть не столько – помоги,сколько – не навреди. А Виталик что сделал?! Вот именно что навредил. Ей итак-то было плохо из-за этой поганой полыни, а теперь вообще весь праздникотравлен.

Друг детства, называется! Да самый лютый враг не смог быподгадить Майе более виртуозно, чем этот старинный приятель!

Как нарочно, главное…

Ерунда насчет нарочно, но все-таки… а может, это в Виталикеговорила та самая профессиональная аморальность, о которой Майя читала вкакой-то книге или статье – довольно давно читала, несколько лет назад.Профессиональная аморальность – это когда учителя ненавидят своих учеников и снаслаждением ставят им двойки, профессора ненавидят студентов и «заваливают» ихна экзаменах, продавцы ненавидят покупателей и хамят им, работники ЖЭУненавидят жильцов и отравляют им существование как могут, ну а врачи ненавидятбольных и ловят огромный кайф от их страданий. Это своего рода психоз…

«Ага, рыбак рыбака видит издалека! – сердито подумала Майя.– У меня у самой что-то вроде психопатической аллергии, вот я и вижу везде,кругом таких же свихнутых! Скоро мне вообще заговоры будут мерещиться. Врагикругами ходят…»

И нахмурилась, понимая, что шутка не удалась. Все это времяона гнала от себя мысль о невероятном попадании в цель того неизвестногочеловека, который именно ей, никому иному, нечаянно пролил на шубу не что иное,а именно полынное масло. А если… а вдруг…

Она не знала, что – если, что – вдруг. И в очередной разотмахнулась от страшных мыслей, взглянув на встревоженного Олега.

Впереди – новогодняя ночь. Их вторая новогодняя ночь. Ужевторая!

– Я тебя люблю, – прошептала тихо-тихо, одними губами: такона шептала ночью над ним, спящим. – Люблю. Люблю…

Отстранилась, когда он потянулся поцеловать.

– Пойдем домой. Пойдем скорее.

А скорее не получилось.

Подходя к подъезду, Майя увидела через стеклянную стенуфигуру консьержки, уткнувшейся в книжку, да так и ахнула:

– Олежек, я совершенно забыла про Надежду Федоровну! Ее надопоздравить, она не переживет обиды, а я и не подумала зайти в магазин! Сбегай,а? Вон туда, через дорогу, в булочную. Купи коробочку «Рафаэлло», она ихобожает. И розовый мартини. Запомни, не белый, а розовый! Только быстренько,ладно?

Олег кивнул и послушно кинулся к перекрестку.

Майя шагнула было к машине – пересидеть, подождать, – но вэто время консьержка вскинула голову от книжки, вгляделась своими дальнозоркимиглазами и радостно замахала Майе.

Вот зараза, увидела ее. Теперь шмыгнуть в «Пежо» будетневежливо. А, ладно, Олег максимум через десять минут прибежит, можно покапотрепаться с Наденькой, потянуть время.