Читать книгу - "Талер чернокнижника - Виталий Гладкий"

Может, Джумбо решил тряхнуть стариной и привел в свою квартиру девиц?

Мои недоуменные размышления прервал крик, полный боли. И он доносился сверху. Затем наверху что-то грохнуло – будто свалился книжный шкаф, и снова кто-то закричал; нет, скорее зарычал.

Что там такое!? Меня будто шилом укололи в заднее место. Я подскочил, как ошпаренный, и заметался по комнате, не зная, что мне делать.

Если честно, выходить на лестничную площадку я боялся. Убийство Хамовича сделало из меня пуганую ворону, которая шарахается от каждого куста. А тут еще разговор с отцом…

Что делать, что делать!? Кричать перестали, но я слышал громкие стоны. Неужели опять?… От этой мысли я мгновенно покрылся липким потом.

Нет, я так не могу! На глаза мне попалась двустволка, которую я для понта повесил давным-давно над кроватью. Я сорвал ее со стены и начал искать по всем ящикам патроны.

Ружье подарил мне дед. Оно было штучного изготовления, – спецзаказ – и поражало красотой и дороговизной отделки.

Но из меня охотник точно такой же, как и рыбак. То есть – никакой. Я как подумаю, что нужно впустую бить ноги целый день по бездорожью, чтобы потом для отмазки купить на рынке дохлую утку и выдавать ее за дичь, так у меня сразу весь охотничий азарт пропадает.

Я долго недоумевал, зачем дед сделал мне такой дорогой и ненужный подарок. И лишь в последнее время я интуитивно почувствовал, что однажды ружье может и впрямь здорово пригодиться. Я даже патроны купил, только забыл, куда их засунул.

Наконец я нашел, что искал. Быстро зарядив ружье, я подошел к входной двери и посмотрел в дверной глазок. Площадка была пуста. Но тут я вдруг услышал, что под дверью кто-то возится.

Может, мину подкладывают? От этой мысли мне стало нехорошо. Конечно, у меня дверь сейфового типа, чтобы ее взорвать, динамита много нужно. Если такое количество взрывчатки шарахнет, то весь подъезд завалится. Но от этого мне все равно легче не будет.

Спрятавшись на всякий случай за выступ стены, я крикнул:

– Кто там!?

В ответ послышался стон. «Заманивает, гад! Нет, меня на жалость не возьмешь…»

– Отойди от двери! Иначе буду стрелять!

Стон только усилился. Мне показалось, что кто-то пытается выговорить мое имя. Блин! Открывать, не открывать…

А, была, не была! Сколько той жизни. Кому суждено быть повешенным, того не утопят в проруби. Ежели что – бабахну.

Постаравшись напрочь отключить инстинкт самосохранения, и подбадривая себя лозунгами типа «Смелость города берет», «Или грудь в крестах, или голова в кустах» и «Трус умирает много раз», я отомкнул замки, открыл засов и медленно, медленно, по миллиметру, начал открывать дверь.

То, что я увидел на лестничной площадке, сразило меня наповал. У меня задрожали руки от ужаса, и я удержал ружье только невероятным усилием воли.

У моей двери лежал Альфред. А в его спине торчала рукоятка ножа.

Здоровенная туша Джумбо еще подавала признаки жизни; он даже силился поднять голову и что-то сказать. Я знал, что к ранениям Альфред привычен – на него покушались раза три или четыре, когда он был бригадиром бандитов. Потому, наверное, у моего соседа и хватило силы спуститься этажом ниже.

Везде была кровь – на лестнице, на стене, на перилах… Много крови. Джумбо лежал в красной луже и хрипел. Похоже, он вот-вот должен был потерять сознание.

По идее, я должен был спросить Альфреда, кто его ранил, чтобы как можно быстрее найти негодяя. Но слова застряли у меня в горле, потому что никого искать не нужно было – убийца стоял возле тела Джумбо!

Откуда он взялся!? Ведь когда я смотрел в дверной глазок, на лестничной площадке никого не было.

При взгляде на его лицо меня едва не стошнило. Похоже, этот человек болел проказой. Он был весь в лишаях, язвах и струпьях и казался родным братом тех монстров, которых показывают в американских фильмах ужасов.

Что касается одежды, то она очень напоминала шмотки «астролога»-лозоходца. С одним существенным отличием: на голове убийцы (я уже был абсолютно уверен, что это именно его нож торчит в спине Джумбо) красовался хорошо начищенный старинный шлем (обалдеть можно!) с поднятым забралом.

Мне показалось, что я схожу с ума. Страх сковал меня незримой цепью, и я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. А может, это был не страх, а гипнотический взгляд убийцы, приковавший меня к полу.

Так простояли мы друг против друга, как мне показалось, целую вечность. Я онемел и казался сам себе лягушкой, которая стоит перед удавом.

Наконец урод шевельнулся и открыл рот; похоже от удивления и какой-то зловещей радости. Я едва успел отметить про себя, что во рту у него лишь несколько сильно пожелтевших больших зубов, похожих на лошадиные, как убийца, переступив через тело Альфреда, двинулся ко мне.

Что у него были за намерения, я так и не сообразил. Оцепенение начало проходить, и я даже нашел в себе силы, чтобы поднять опущенный книзу ствол ружья и направить его на урода.

Убийца уже намеревался перешагнуть через порог, но тут его словно что-то обожгло, и он отскочил назад. С диким изумлением на уродливом лице он еще раз попробовал проникнуть в мою квартиру, и опять получил незримый отпор. Только на этот раз еще более сильный.

Тогда, дико вращая белками безумных глаз, он протянул ко мне свои заскорузлый грязные руки, и начал что-то быстро-быстро говорить (нет, не говорить, а умолять!), притом, как мне показалось, на латыни.

Тут меня, наконец, прорвало.

– Изыди! – хрипло каркнул я, мало соображая, что говорю. – Уйди, стрелять буду!!!

И на последнем слове я чисто машинально нажал на курок.

Но за долю секунды перед тем, как указательный палец правой руки ощутил упругую податливость спускового крючка, мне показалось, что фигура урода неожиданно поблекла, скукожилась, а когда громыхнул выстрел, она вообще рассеялась, растаяла, словно плотное дымное облако под порывом ветра.

Отдача с непривычки была такой сильной, что я отшатнулся назад и, зацепившись за половик, шлепнулся на пятую точку. Однако ружья из рук не выпустил. Оно словно прикипело к ним.

Некоторое время я сидел, будто меня обухом хватили по голове. В принципе, так оно и было. Звук выстрела в замкнутом пространстве усиливается многократно и оглушает человека. Потому я был немного контуженный.

Но вот в подъезде послышались чьи-то голоса и топот шагов. Бежали, как мне показалось, и сверху, и снизу. Что касается моей площадки, то она молчала.

На каждом этаже нашего шестиэтажного дома было по три квартиры – четырехкомнатная, трех– и двухкомнатная. Например, покойный Хамович выкупил весь этаж, Альфред – тоже, а вот мой сосед, имени которого я не знал, потому что видел всего два раза, и то издали, заграбастать мои четыре комнаты не смог.