Читать книгу - "Орудие Немезиды - Стивен Сейлор"

— Но почему бы и нет? Допустим, Зенон мертв, но нам пока не известно, где находится Александрос. Не может быть сомнения в том, что в доме у него есть сообщники из числа рабов, обслуживающих кухню.

— Да, возможно, что у него есть друзья в этом доме, — согласился я, — но вообще не думаю, чтобы в этом были замешаны рабы.

— Очевидно, моей ошибкой было позволить оставшимся обслуживать Гелину. Как только закончится обед и остающиеся на ночлег гости разойдутся по своим комнатам, я соберу всех рабов и запру их в пристройке. Это во что бы то ни стало должно быть сделано к утру. Фабий! — позвал он ожидавшего в коридоре Фауста Фабия и дал ему необходимые указания. Фабий холодно кивнул и вышел из комнаты, даже не взглянув на меня.

— Почему вы, Марк Красс, думаете, что Дионисия отравил кто-то из рабов?

— Кто еще мог оказаться на кухне, да так, чтобы на него никто не обратил внимания? Видимо, именно там Дионисий хранил свои травы.

— Весь день на кухню ходило много разных людей. Гости едва не умирали с голоду, ожидая обеда. Кухонные рабы сновали туда и обратно, и от них было бы трудно ожидать, чтобы они запомнили всех, заходивших на кухню. К тому же вы ошибаетесь, Красс: Дионисий собирал свои травы сам и хранил их у себя в комнате. Он каждый день посылал очередную порцию на кухню для приготовления отвара. Утром он первым делом отбирал пучок и вручал рабу с кухни, но сегодня послал траву на кухню только после похорон. Это означает, что с травой можно было что угодно сделать утром в комнате Дионисия.

— Откуда все это вам известно?

— Пока вы и ваши люди переносили тело Дионисия сюда, я расспросил девушку-служанку, принесшую ему это питье. Она говорит, что он принес траву на кухню по возвращении с похорон. Смешанная, измельченная трава была в узелке. По-видимому, отмеривание и подготовка травы были для Дионисия своеобразным ритуалом. Она сама добавила туда кресса и виноградных листьев, все прокипятила и процедила отвар перед самым обедом.

— С таким же успехом она могла добавить туда и яд. Вы, Гордиан, наверняка знаете кое-что о ядах. Как вы думаете, какой это был яд?

— Думаю, что аконит.

— «Смерть пантерам»?

— Да, иногда его называют именно так. Говорят, он приятен на вкус, так что его вполне можно было не заметить в отваре. Это один из самых быстродействующих ядов. Симптомы совпадают — жжение языка, удушье, судороги, тошнота, понос, смерть. Но кто, — я повысил голос, — кто мог настолько хорошо все это знать, чтобы раздобыть этот яд, и подобрать правильную дозу?

— Ненавижу похороны. А еще хуже похорон погребальные игры. К счастью, завтра все это закончится. — На лице Красса мелькнула гримаса.

— Если бы только Дионисий успел сказать нам все, что знал об убийце Луция. Мне хотелось бы осмотреть его комнаты.

— Разумеется. — Красс пожал плечами. Как видно, его мысли уже были заняты чем-то другим.

Я нашел в атриуме Метона и велел показать нам комнаты философа. Мы миновали залы, где только что проходил обед. Со смертью Дионисия и уходом хозяина и хозяйки трапеза немедленно прекратилась, но многие все еще толпились среди столов. Я задержался, всматриваясь в толпу гостей.

— Кого вы ищете? — спросил Метон.

— Иайу и ее помощницу Олимпию.

— Художница уже уехала, — сказал он. — Сразу после начала припадка у философа.

— Может быть, просто вышла?

— Нет, уехала из дома, к себе, в Кумы. Я это знаю, потому что она посылала меня на конюшню узнать, готовы ли были их лошади.

— Мне очень нужно было с ней поговорить, — заметил я.

Метон повел нас по коридору и повернул за угол.

— Вот, здесь, — сказал он указывая на дверь, ведущую в комнаты Дионисия.

Апартаменты состояли из двух небольших комнат, разделенных занавеской. На столике у окна стояла глиняная ваза. Подняв ее крышку, я почувствовал смесь запахов руты, сильфия и чеснока. Снадобье Дионисия. Отравлено ли было оно или же нет — его следовало сжечь, чтобы никто больше не пострадал. Во внутренней комнате, обставленной в духе присущего стоикам аскетизма, я увидел лишь ложе, висячую лампу и большой сундук.

— Тут смотреть нечего, — заметил я подошедшему Экону, — если, конечно, что-нибудь не спрятано здесь. — Я попытался открыть сундук, но понял, что он заперт на замок. — Мы можем его взломать, — подумал я. — Вряд ли Красс возразил бы против этого, а у тени Дионисия мы можем попросить прощения. Кажется, его уже кто-то пытался открыть. Нужно найти крепкий стальной прут, чтобы вскрыть сундук.

— А почему бы не воспользоваться ключом? — предложил Метон.

— Потому что у нас его нет, — возразил я.

Метон хитро улыбнулся, потом растянулся на полу, подполз под ложе Дионисия и вылез оттуда, сжимая в крохотном кулачке простой бронзовый ключ.

Мне оставалось только развести руки:

— Метон, да тебе цены нет! В любом доме такой раб, как ты, просто незаменим!

Он весело улыбнулся.

Попытки открыть ящик слегка повредили замок, и он открылся с трудом. Что за сокровища философ считал такими ценными, что так тщательно их прятал, подумал я.

Экон задержал дыхание, а Метон чуть отпрянул назад:

— Кровь! — прошептал он.

Поверх развернутых свитков, уложенных в сундуке плоской стопкой, лежал лист папируса, исписанный мелким, неразборчивым почерком, на котором были видны пятна от брызг крови.

Я снова был в библиотеке у Красса. Тот сосредоточенно изучал один за другим раскатанные листы. Наконец он кивнул:

— Да, это те самые записи, которые я искал. Я должен взять их с собой в Рим после погребальных игр. Здесь в них не разобраться, да и нет времени для тщательного изучения. Может быть, мой главный управляющий сумеет их расшифровать.

— Я заметил, что в документах несколько раз упоминается какой-то «друг», рядом с денежными суммами, часто достаточно крупными. Вам не кажется, что это могут быть записи поступлений и выплат, связанных с тайным сообщником Луция?

Красс бросил на меня недовольный взгляд.

— Что мне хотелось бы знать, так это почему все эти документы находились в комнате Дионисия?

— У меня есть некоторые соображения по этому поводу, — ответил я. — Нам известно, что Дионисий хотел разоблачить убийцу Луция, или во всяком случае произвести на вас впечатление своей проницательностью. Предположим, что он раньше нас обнаружил кровь на статуэтке, которой убили Луция, и еще до моего приезда сделал вывод о том, что его убили в этой комнате. Предположим также, что он что-то подозревал о темных делах Луция. В конце концов они жили в одном доме, и он вполне мог заметить этот поток серебра и оружия, как бы ни старался Луций засекретить эти операции.

— Продолжайте, — кивнул Красс.

— Зная это, он, должно быть, сам выкрал эти документы, прежде чем ими занялись вы, и перенес их отсюда в свою комнату, где мог внимательно изучить их и попытаться установить личность убийцы.