Читать книгу - "Посох епископа - Наталья Николаевна Александрова"

красного, и пахнет противно…

И это видение исчезло, я открыла глаза и снова оказалась в магазине у старухи. Прислушавшись к себе, я поняла, что все помню, вернулись все воспоминания детства, нет у меня никаких провалов в памяти. Ужасно, что нашла отца в таком виде, но я это переживу и воспоминание не будет мне мешать.

Я пила чай с печеньем, а старуха разглядывала меня.

В конце концов я не выдержала и спросила:

— Почему вы так на меня смотрите?

— Ищу в тебе фамильные черты.

— А что — мы с вами действительно родственники?

— Дальние… но все же я вижу в тебе кое-что семейное. Не внешность — нет, это черты характера. В тебе есть внутренняя сила и целеустремленность…

— Ну уж, вы скажете…

— Ты ведь добилась того, чего хотела.

— О чем это вы?

— Ты знаешь, о чем.

— Если вы о рукояти посоха — то да, я ее нашла. Но, честно говоря, не знаю, что с ней делать.

И тут под влиянием какого-то мгновенного побуждения — а может, под воздействием чудного семейного печенья, или под взглядом портрета епископа, — я проговорила:

— Знаете что, забирайте эту рукоять. Мне кажется, вы лучше знаете, как ею распорядиться.

Старуха улыбнулась:

— Очень хорошо, что ты сама к этому пришла. Только так и можно… и ты права — я знаю, как с ней поступить.

Мне стало немного грустно, немного жаль расставаться с рукоятью, — но решение принято и переиграть его нельзя.

— И вот что, — продолжила старуха. — Хотя ты отдашь мне рукоять, она сыграет свою роль…

— Какую еще роль?

— Узнаешь… очень скоро узнаешь… ты ведь помнишь Германна из «Пиковой дамы»?

— А это тут при чем?

— Он тогда очень неправильно себя повел, неблагородно, за что и поплатился…

Глаза старухи затуманились воспоминанием.

Мне вдруг показалось, что я вижу комнату в ночном особняке, спальню старой графини и саму графиню…

Но это видение тут же растаяло.

Я взглянула на часы и спохватилась:

— Ох, пожалуй, мне уже пора…

— А ты ничего не забыла?

— Ну да, конечно… — Я с сожалением выложила на стол рукоять старинного посоха и последний раз взглянула на серебристых, яростно грызущихся зверей. Жаль, конечно, с ними расставаться, но здесь им будет лучше…

А мне нужно возвращаться к своей собственной жизни, к своим проблемам… начать с того, что мне негде жить…

В последний момент я перевела взгляд на портрет епископа.

Теперь он точно улыбался.

Одноглазый и Шкворень ударили в церковную дверь заостренным бревном.

Дубовая дверь треснула и слетела с петель.

Громилы ворвались в монастырскую церковь.

Перед ними возник рослый бородатый монах в подоткнутой рясе, с топором в руках.

— Изыдите, нехристи! — крикнул он густым басом и поднял над головой топор.

— Стой, дяденька! Мы тебя не обидим, мы только поглядим, что тут и как! — тонким визгливым голосом вскрикнул Головня и, поднырнув под топор, ткнул монаха в живот рогатиной.

Тот ахнул и повалился на каменные плиты.

Разбойники перешагнули через труп и шумной толпой хлынули внутрь церкви.

— Ух ты, — обрадовался Шкворень. — Сколько здесь всего! И золота, и каменьев дорогих…

— Мы не разбойники какие-нибудь! — рявкнул Одноглазый. — Мы сюда не грабить пришли, а иконы изничтожать, потому как иконы — это идолопоклонство!

— Иконы ломать — это пожалуйста, а что они все в золоте и в каменьях — это хорошо… на эти каменья новый дом купить можно и хозяйством обзавестись…

Шкворень шагнул к стене, протянул руки к иконе…

И тут перед ним возник высокий старик в лиловом одеянии с тяжелым посохом в руке.

— Стойте, нечестивцы! — прогремел его голос на всю церковь. — Изыдите из храма божьего!

— Мы не нечестивцы, а иконоборцы, ревнители древнего благочестия! — воскликнул Одноглазый и пошел на лилового старца. — Иконы суть идолы, поклоняться им — грех!

— Да что ты его слушаешь! — подал голос Головня. — Убить его, идолопоклонника, и дело с концом! А иконы ободрать, и золотишко с них оторвать да поделить по-честному… и посох у него отобрать, вон какой у него посох знатный…

Одноглазый взглянул на посох старика. Серебряная его рукоять изображала двух сцепившихся хищных зверей.

Головня замахнулся на старца обожженной на костре рогатиной, но тот вдруг стал еще выше, поднял свой посох и сильно ударил им в каменный пол…

И тут случилось что-то непонятное.

Воздух в церкви задрожал, как бывает иногда в жаркий день. В нем поплыли прозрачные радужные шары. Лиловый старик стал еще выше, и теперь он был одновременно и близко, и далеко.

Но самое удивительное творилось с его посохом.

Серебряные звери ожили, соскочили с рукояти, увеличились в размерах и бросились на разбойников.

— Свят, свят, свят… — успел вскрикнуть Одноглазый, и тут косматый зверь набросился на него, повалил на пол и впился в горло страшными серебряными зубами…

По дороге к метро я увидела яркую стеклянную будочку, киоск с надписью «Лото удачи».

Ну да, здесь продают билеты, по которым раз в месяц разыгрываются большие деньги.

— Покупайте билеты! — раздался из будки унылый голос продавщицы. — Завтра розыгрыш!

Никогда в жизни не играла я в азартные игры, никогда не покупала лотерейных билетов — не верю я в то, что деньги могут вот так свалиться с неба.

Но тут ноги буквально сами понесли меня…

Я подошла к киоску.

Продавщица заметно оживилась:

— Девушка, купи билетик! Совсем недорого, и уже завтра будет розыгрыш…

Я заплатила, взяла билет.

Его нужно было заполнить — проставить шесть цифр в пустых квадратиках…

Я взяла ручку, задумалась…

И тут у меня в голове прозвучал голос:

— Шесть!

Я вспомнила, как этот же голос помог мне в игре с Циркулем, и уверенно вписала в квадратик первую цифру.

А голос продолжил:

— Три… восемь… один… пять… четыре!

Я заполнила билет, оторвала половину и опустила в ящик.

И пошла дальше, не сомневаясь, что выбросила деньги на ветер. Ну, хоть небольшие…

На следующий день было воскресенье, и я надеялась с чистой совестью выспаться.

Однако меня разбудили какие-то голоса.

— Бабушка, я еще немного посплю, мне сегодня не нужно в школу… — пробормотала я спросонья — и тут вспомнила, что давно уже не хожу в школу, да и бабушки давно уже нет на свете…

Но тогда что это за голоса?

Я проснулась и рывком села на постели.

Голоса не прекратились.

Наоборот, они стали еще громче.

Я встряхнула головой, сбрасывая остатки сна, огляделась…

Напротив моей постели работал включенный телевизор, по которому шли городские новости.

— Черт! Поспать не дадут, даже в воскресенье! В такую рань телевизор включили! — вырвалось у меня.

И тут до меня дошло, что я живу одна…

Но тогда