Читать книгу - "Убить Хемингуэя - Крейг Макдоналд"

Никто и никогда не написал после стакана выпивки ничего лучшего, чем на трезвую голову.

Ринголд Ларднер[30]

– У тебя какие-то проблемы, верно, детка? Все дело в том, что он пьет? – Мэри позвонила, призывая горничную принести очередной коктейль до ленча со своей гостьей. – Дикки любит выпить. – Мэри взглянула на нее и спросила: – Он тебя бьет?

– Никогда, – ответила Ханна. – Он злой, когда пьяный, но не дерется. Просто становится еще более критичным в отношении всех в пределах видимости. Я с этим могу справиться.

– Папа ударил меня несколько раз, – сказала Мэри.

– Мне очень больно это слышать. Почему вы не ушли? – Ханна отнеслась к признанию Мэри скептически. Жизнь Папы прошерстили густым гребешком, но Ханна не припоминала, чтобы кто-нибудь упоминал о том, что он бил своих жен. Обижал психологически? Но это же совсем другое дело.

– Я ему подходила, – сказала Мэри.

Ханна заметила:

– В Шотландии есть поговорка: «Господь дает спине форму груза». Господь не взваливает на человека больше, чем он в состоянии унести.

После захода солнца температура упала на несколько градусов.

Но Мэри и Ханна остались сидеть на террасе Дозорного дома, наблюдая за четырьмя грифами с черными крыльями, которые низко летали над соснами, растущими на склоне холма. Они явно наблюдали за чем-то умершим или умирающим, скрытым плотно растущей вечнозеленой растительностью, – возможно, каким-то животным, которое было ранено и не подобрано бездушным охотником, лишено того, что Папа называл «даром смерти».

Ханна вздрогнула и плотнее завернулась в пестрое мексиканское одеяло, которое было близнецом такого же, накинутого на плечи Мэри. Она откинула голову назад и глубоко вздохнула, почувствовав запах дождя в воздухе.

Они обе обернулись, когда на террасу вышел Джимми Хэнрахан.

Джимми протянул Мэри ее коктейль, затем передал кружку горячего какао Ханне. Сам Джимми пил кофе, приправленный виски.

Ханна сказала:

– Но сегодня, когда Ричард звонил, он поклялся, что приедет завтра. – Это было ложью: у нее не было никакого контакта с мужем. – Этот проект с учебным центром в Бойсе продвигается медленнее, чем ожидалось. Вы же знаете, какие эти ученые: каждый хочет оставить свой след, ведь центр будет назван в память о вашем муже, потому так трудно достичь консенсуса.

Мэри хихикнула:

– Милостивый боже, уж я-то знаю, как это бывает. Я всех этих ублюдков знаю как облупленных. Это такая шваль, все эти ученые. Каждый прогнил до основания. Вообще-то, тут есть чему порадоваться. В их распоряжении уже так давно нет живого, двигающегося и работающего человека, на которого можно было нападать, что эти клятые критики и ученые норовят вцепиться в глотки друг другу. Мешают друг другу работать, обгаживают драгоценные изыскания друг друга и их якобы удивительные проникновения в романы и рассказы Папы. Это как с акулами и крысами: рань одну – и от запаха крови ее сестры и братья впадают в безумие. Они кидаются друг на друга и внезапно превращаются в стадо гребаных каннибалов, готовых рвать на части не только других, но и себя. Так, кстати, этим сволочам и надо. Хуже всего проклятые бабы. К искусству они слепы, а мужчину им подавай. Все они потаскухи, не больше и не меньше… – Мэри подмигнула Ханне: – Зря ты не записала мою маленькую тираду про критиков для нашей будущей книги. Я бы с удовольствием прочла это в своей биографии. Что бы они на это сказали?

Ханна потерла руки:

– Нельзя поносить критиков и ждать от них благородства. Выступить так в прессе – все равно что нырнуть в пруд с пираньями.

– Догадываюсь, – признала Мэри. – Но ты же сама литератор, Ханна, ты знаешь, что я имею в виду.

– Папа славился своими непродуманными нападками на критиков, – сказал Джимми. – Он сеял ветер и пожинал бурю, разве не так, Мэри, дорогая?

– Да. Эрнесту иногда лучше было бы заткнуться, – согласилась Мэри. – Но это трудно, если они на тебя нападают. Спроси Гектора, если мне не веришь. И, Ханна, если хочешь писать, то должна понимать, что это далеко не просто.

Ханна пожала плечами:

– На шестьдесят процентов я согласна. Оставшиеся сорок процентов подсказывают мне, что есть серьезные критики, которые помогают отделить зерна от плевел. И каким бы навязчивым и откровенно глупым ни было иногда их внимание, даже самые худшие из них вносят определенный вклад в сохранение интереса к работам писателя долгие годы после его ухода из жизни. Я их воспринимаю как неизбежное зло. – Это были слова Ричарда, не Ханны. Ханна даже слегка покраснела.

Мэри фыркнула:

– «Серьезные критики». Какой, твою мать, оксюморон. И подожди, когда они возьмутся за что-нибудь, написанное тобой. Вот тогда мы и поговорим. Увидим, насколько милостивы вы тогда будете к критикам, мисс.

Пернатые хищники все приближались, сужали круг, опуская черные крылья к своей, по-видимому, давно мертвой жертве. Мэри протянула Джимми бинокль, которым она время от времени пользовалась, чтобы проследить за грифами. Джимми посмотрел на птиц, которые уже держали крылья неподвижно, под углом, и было видно, что с внутренней стороны они серебристого цвета. Красные головки грифов были маленькими и лысыми, на них не росли перья, потому что они могли испачкаться и подцепить инфекцию в процессе копания в раздувшихся, отвратительных, вонючих трупах.

– Как ты думаешь, что они ищут? – спросил Джимми.

Какое-то движение на периферии его бинокля привлекло внимание Джимми. Он повернул бинокль влево и вниз. И увидел в поле мужчину, который тоже смотрел в бинокль. Мужчина был высоким, худым, в черном костюме и при галстуке. Джимми всегда безошибочно угадывал агентов ФБР.