Читать книгу - "Карамболь - Хокан Нессер"

Он помахал Юнгу и указал на пол.

— Вот. Скажи им, чтобы начинали отсюда, — распорядился он.

Пока криминалисты заносили аппаратуру, Рейнхарт с Морено вышли через кухню в гараж. Там стояла красная машина «ауди», купленная, навскидку, года два назад и, в принципе, такая же заурядная, как и дом. Рейнхарт потрогал дверь. Она оказалась незапертой. Он наклонился и осмотрел машину изнутри — сперва переднее сиденье, потом заднее. Выпрямился и кивнул Морено:

— Когда они закончат наверху, думаю, им стоит взглянуть на это.

Заднюю дверцу он оставил открытой, и Морено заглянула внутрь.

— Может оказаться все что угодно, — сказала она. — Совсем не обязательно кровь… как здесь, так и в спальне.

— Ерунда, — возразил Рейнхарт. — Ясно, что это кровь, я чувствую по запаху. Черт побери, он у нас в руках!

— Вот как, а ты, случайно, не упустил одну деталь?

— Какую?

— Его, похоже, нет дома. Причем, насколько я могу судить, с четверга.

— Спасибо, что напомнила. Давай-ка сходим к соседям.

Рейнхарт и Морено задержались в Бооркхейме до половины первого, когда интендант Пейденс, руководитель группы криминалистов, наконец — со стопроцентной уверенностью — согласился с тем, что речь идет о пятнах крови как в спальне, так и в машине, красном «ауди» — действительно зарегистрированной на имя Питера Клаусена. Для определения того, принадлежит ли эта кровь человеку, к тому же определенному, требовался еще приблизительно час.

В обоих ли случаях они имеют дело с кровью Веры Миллер?

— Поехали, — сказал Рейнхарт Морено. — Нам тут делать больше нечего. Юнг продолжит опрос соседей, и надеюсь, объявится кто-нибудь, кто не слеп и глух одновременно. Я хочу узнать, как идут дела в больнице, может ли кто-нибудь просветить нас относительно того, куда подевался этот мерзавец. Если кровь совпадет, то он, черт возьми, уже причастен к преступлению!

— А ты не считаешь, что к преступлениям? — спросила Морено, садясь в машину.

— Это мелочи, — фыркнул Рейнхарт. — Где он? Где он пребывает с четверга? Лучше озадачь свое бодрое серое вещество этими вопросами.

— Хорошо, — согласилась Морено и погрузилась в размышления на всю дорогу до полицейского управления.

— Ягодичное предлежание плода, — пояснил доктор Брандт. — Первородящая. Пришлось повозиться, мне жаль, что я заставил вас ждать.

— Да, ягодичные предлежания они такие, — сказал Роот. — Я знаю, сам так родился.

— Неужели? — произнес доктор Брандт. — Впрочем, тогда вы, вероятно, были поменьше. О чем вы хотели со мной поговорить?

— Может, спустимся в кафетерий? — предложил Роот. — Тогда я угощу вас кофе.

Выглядел доктор Брандт лет на сорок, но был маленьким и худощавым и двигался с юношеским задором, от чего, думалось Рооту, походил на щенка. В прошлый раз с ним беседовал Юнг; Роот не стал тратить время на прослушивание записи, но знал, что о докторе Клаусене Брандт ничего не рассказывал. Разумеется, если Юнг это не проспал.

Теперь же полицию интересовал Клаусен, и только Клаусен, поэтому, как только они уселись за шатающийся плетеный столик, Роот перешел прямо к делу.

— Нас интересует ваш приятель, доктор Клаусен, — сказал он.

— Клаусен? — переспросил Брандт, поправляя очки. — Почему же?

— Насколько хорошо вы его знаете?

— Ну… — Брандт развел руками. — Мы немного общаемся. Я знаю его с юности, мы вместе учились в гимназии.

— Чудесно, — обрадовался Роот. — Расскажите о нем немного.

Доктор Брандт посмотрел на него, скептически наморщив лоб:

— Полиция меня уже один раз расспрашивала.

— Но ведь не о Клаусене?

— Хм… Нет, и мне довольно трудно представить себе, почему он вас интересует. Почему бы вам не поговорить с ним самим?

— Это вас не касается, — сказал Роот. — Поверьте, будет проще, если вопросы стану задавать я, а вы будете на них отвечать. Начинайте!

Брандт некоторое время демонстративно молчал, помешивая кофе. «Ах ты, маленький акушер-всезнайка», — подумал Роот и в ожидании откусил кусок бутерброда с ветчиной.

— Я знаю его не особенно хорошо, — в конце концов проговорил Брандт. — Мы с ним и еще несколько человек иногда встречаемся, просто… компания, сложившаяся еще с гимназии. Мы называем себя ангелами Верхаутена.

— Верхаутена?

— Ангелами Верхаутена. У нас в гимназии был учитель математики, Чарлз Верхаутен, настоящий чудак, но мы его любили. Чертовски талантливый педагог.

— Вот как? — произнес Роот, потихоньку начиная задумываться над тем, в своем ли уме сидящий напротив него доктор. «Не хотел бы я, чтобы он принимал у меня роды», — подумал он.

— Хотя чаще мы называем себя просто братьями. Нас шесть человек, и мы иногда вместе ходим в ресторан и общаемся. Правда, мы соблюдаем кое-какие формальности.

— Формальности?

— Ничего серьезного, просто в шутку.

— Надо же, — сказал Роот. — А женщины среди вас есть?

— Нет, одни мужчины, — ответил Брандт. — Так чувствуешь себя посвободнее.

Он многозначительно посмотрел на Роота поверх очков. Тот выдержал взгляд, не дрогнув ни единым мускулом лица.

— Понятно. Но сейчас давайте наплюем на остальных братьев-ангелов и сконцентрируемся на Клаусене. Например, когда вы его в последний раз видели?

Брандт принял несколько обиженный вид, почесал голову и, казалось, задумался.

— Уже довольно давно, — наконец ответил он. — Мы собирались в прошлую пятницу… в ресторане «Каналья» на Вейверс Плейн, но Клаусен был болен и не смог прийти. Думаю, я не видел его больше месяца. С прошлой встречи.

— А здесь, в больнице, вы никогда не встречаетесь?

— Крайне редко. Мы работаем далеко друг от друга. Клаусен обитает в корпусе С, а я… ну, я нахожусь в родильном отделении, как вам известно.

Роот на секунду задумался.

— А как у него обстоят дела с женщинами? — спросил он. — Вы сами, кстати, женаты?

Доктор Брандт энергично замотал головой.

— Я живу один, — заявил он. — Клаусен был несколько лет женат, но ничего хорошего из этого не вышло. Развелся. Где-то лет пять назад, если я точно помню.

— А не знаете, не было ли у него в последнее время каких-нибудь интрижек? Не завел ли он себе новую женщину?

Похоже, Брандт внезапно понял, о чем идет речь. Он снял очки. Обстоятельно сложил их и сунул в нагрудный карман. Наклонился через стол и уставился на Роота близорукими глазами.

«Лучше бы ты оставался в очках, малыш, — подумал Роот, допивая кофе. — Тогда дело пошло бы легче».