Читать книгу - "Шутки в сторону - Оксана Обухова"

— Что ж… не лишено смысла, — пробормотал столичный чиновник. — Хорошо бы узнать ситуацию, так сказать, в процессе развития…

— Все в свое время, — пообещал Авиатор и легонько хлопнул в ладоши. — Давайте, господа, сначала отужинаем…

Официанты заскользили за спинами гостей, гости рассеянно принимали закуски и есть не торопились. Валентин Наумович надел очки и придирчиво изучил каждую маслину, украсившую тарелку. Гнедой, так и не дождавшись ни от кого поддержки, опрокинул в рот бокал с бренди.

Ему тут же добавили повторную порцию, и Туполев произнес тост:

— За благоразумие, господа.

Рекомендация прозвучала многозначительно, и гости вновь потупили взоры. Пожалуй, каждый из них проклинал минуту, когда дал согласие на приезд в этот оцепленный отель. То, что хозяин «Корабельной рощи» намерен разобраться в этой истории до конца, ни у кого не вызывало сомнений.

Первая перемена блюд прошла в абсолютном молчании. Гости подкрепились, и под жюльен и заливную рыбку Семен Иванович отважился на вопрос:

— Назар Савельевич, вы можете нам сказать, кто установил подслушивающие устройства?

— Этот человек уже мертв, — пояснил Туполев, и я услышала двухголосое «ах» и «о-го-го» со стороны Коротича и Гнедого. «Ах» Коротича прозвучало довольно испуганно, Юлий Августович прогоготал весьма заинтригованно.

— Его убили? — поднял брови Семен Иванович.

— Да. Взорвали вместе с домом, из которого велось наблюдение.

— Вот оно что, — пробормотал Протопопов и покосился на Аркадьевну. — Это ваш сосед, Полиночка?

Мадам опустила голову и ничего не ответила. Сема принял ее молчание за утверждение и повысил голос:

— Но зачем покойному все это понадобилось?!

— Любопытство, — просто ответил Назар. — Глупое, детское любопытство. Он не знал, что иногда обладатель информации быстро становится покойником.

— А кто еще погиб? — продолжал солировать Семен Иванович. — Вы говорили, что погибли уже два человека… или я неправильно понял?

— Его невеста. Она случайно оказалась под рукой убийц, и ее убрали просто из осторожности. Из этого следует, что с записями разговоров связано что-то очень серьезное…

— Что-то очень серьезное, — эхом повторил Семен Иванович и опустил взгляд на тарелку с рыбой.

Гнедой откинулся на спинку стула, легонько цыкнул зубом и, не старательно скрывая усмешку, обратился к Туполеву:

— Значит, вы, Назар Савельевич, собрали нас здесь только для того, чтобы предупредить о возможности шантажа? — усмехнулся более явно и продолжил: — Но ведь наш с вами разговор вы знаете прекрасно — ничего секретного в нем не было…

Назар упер гнетущий взгляд в переносицу насмешника и тяжеловесно произнес:

— Вы несколько минут беседовали по сотовому телефону в другой комнате, Юлий Августович. Там тоже стоял микрофон. И я не хотел бы, чтобы в случае каких-то неприятностей вы могли бросить мне упрек — информация дала утечку именно после нашей с вами встречи.

Гнедой высоко поднял брови и какое-то время молча изучал хозяина отеля. Потом отвернулся, и я увидела его лицо. Судя по выражению задумчивости, Юлий Августович догадался — он в числе подозреваемых, так как уверенности в том, что не он, Гнедой, решил воспользоваться информацией, добытой чужими руками, у Авиатора нет.

Переместив тело в другую сторону, инвестор оперся грудью на стол, протянул руку за солонкой и тут увидел давно прокравшегося на ужин Стелькина. Раньше обзор Юлию Августовичу загораживал сидящий между ними Семен Иванович.

Гоша сидел прямо, жевал мерно и смотрел куда-то вдаль, за спину Полины. Рука Гнедого на мгновение зависла над столом, потом два раза промахнулась и убралась назад, цапнув солонку лишь с третьей попытки.

Сев прямо, Юлий Августович повторил позу Стелькина — остекленевший взгляд за спину визави, руки что-то теребят, — потом вновь легонько поворотился к стилисту и взглянул более пристально. Бритый череп Гоши вызвал у Юлия Августовича заметные сомнения, он сидел, косился и усиленно соображал: тот ли это человек или произошла ошибка?

Пожалуй, эту секундную заминку над солонкой и косые взгляды заметила только я. Назар Савельевич во время этой сцены лицезрел только затылок Юлия Августовича, остальные были так погружены в собственные мысли, что странное поведение господина инвестора не зацепило их внимания.

Практически в полном молчании — гости помнили просьбу хозяина сначала отужинать — прошла очередная перемена блюд, горячие закуски стремительно исчезали с тарелок, все ритмично двигали челюстями и ждали окончания тягостно затянувшегося ужина.

Кофе, коньяки и легкий перекус подали в дубовую гостиную. Назар широким жестом пригласил туда гостей и, оставаясь на пороге столовой, произнес:

— Думаю, у вас назрело множество вопросов. Мой помощник Антон детально введет вас в курс дела. Я буду через двадцать минут, располагайтесь.

Мужчины, перебрасываясь угрюмыми взглядами, разместились по диванам и креслам, закурили и молча уставились на застывшего в центре зала Антона. Полина и Стелькин скромно уселись в углу возле столика с напитками. Меня посвящать было не во что, я мысленно пожелала Антону успехов в нелегком испытании и улизнула к лестнице на второй этаж.

Назара я нашла на террасе новобрачного номера. Засунув руки в карманы брюк, он, зажимая сигарету зубами, морщась от дыма, курил и смотрел на освещенную предзакатным солнцем золотисто-розовую реку. Услышав за спиной шаги и нисколько не сомневаясь, кто мог так нахально проникнуть в его апартаменты, Туполев горько произнес:

— Бред какой-то… Нелепость и бред! Чувствую себя коверным в антракте на арене… — помолчал, докуривая сигарету, затушил ее одним движением в пепельнице и добавил: — Но другого выхода не было. Что у тебя?

— Коротич и Протопопов знакомы. Гнедой откуда-то знает Стелькина. Или видел раньше.

— Уверена?

— Почти на все сто. Причем в обоих случаях знакомства не из приятных. Строитель едва в бега не ударился, когда Семена Ивановича увидел у стойки регистрации…

— Полина? — Олигарх многозначительно задрал брови.

— Не знаю, — смутилась я. — Не успела спросить.

— Так какого черта ты все это время делала?!

— Не ори, — отважно цыкнула я, — Фигаро там, Фигаро — тут… Я везде не поспеваю.

Авиатор унял нервы и сказал:

— Спустись к ней и спроси.

— Сейчас нельзя. Сейчас ее «любимые» со всех сторон дружески пытают. А это не для моих слабых нервов, начну обязательно заступаться и все испорчу. Там Антон за ними присматривает. Дай прикурить.

Меня пробирала зябкая дрожь, сигарета дрожала над огоньком туполевской зажигалки, и он усмехнулся:

— Дрейфишь, оловянный солдатик?