Читать книгу - "Ключ Соляного Амбара - Александр Николаевич Бубенников"

меня уже победа жизни в том, что карандашный рисунок «лунного амбара» спас Сергея, по его словам от алкоголизма… Это суперфишка: луна маслом повергает индивида в лунатизм, алкоголизм, наркозависимость и прочее, заставляя его мочиться на луну… Но принимаешь антидот тонкого слоя – «лунного амбара» в карандаше, и нет желания «обоссать луну», как у Есенина, между прочим, тоже бисексуала, который грешил с Мариенгофом, Клюевым… Не Бог, не грехи, не религия и сектантские учения награждают человека бессмертием – только любовь и творчество, хоть гетеросексуала, хоть бисексуала…

22. Послесловие к детективу

А через какое-то время «из-за бугра» до Александра дошли темные, печальные слухи, что чуть ли не одновременно покончили жизнь самоубийством и Эдуард Евгеньевич, и Исай Петрович, почему-то в Англии, в Лондоне, хотя, казалось бы, Гинзбургу сподручней было бы заканчивать счеты с жизнью в родной для себя Германии.

Начинкой темных слухов, их двойного или тройного дна, что никакое это не самоубийство крупных бизнесменов-финансистов, а самое что ни есть криминальное убийство на корыстной основе, где на кону стояли какие-то умопомрачительные бабки. Александр догадывался, что, возможно, его старые знакомцы попытались объединить свои усилия не только в добывании похищенных русской мафией картин дядюшки «лунный амбар» в масле и в карандаше, но и отнятого у убитого Жагина его колоссального по объему фото-архива – с убийственным компроматом на сильных мира сего.

В мозгу у Александра, когда он впервые узнал об их почти одновременном самоубийстве-убийстве, сразу засвербела мысль: «Дурачьё бедное, я же предупреждал их открытым текстом: займитесь одними рисунками дядюшкины, потом уже приступите к поиску фото-компромата Сергея. А они без лишнего страха, как закусившие удила, бросились искать и рисунки, и компромат… А, может, вдруг так или иначе и рисунки дядюшки, и компромат Сергея сосредоточен в одних и тех же руках одной и той же мафии?.. С ума сойти, и не встать на рельсы сознания снова…»

Откуда у образованных, по-своему любопытных, азартных жизнерадостных людей-жизнелюбов – а он, Александр мог оценить степень жизнелюбия и грибника, ценителя природы и искусства Исая, и Эдуарда, меняющего баб, как перчатки, с младых ногтей – такое наплевательское отношение к своей безопасности в скоротечной жизни? Как будто им всем в жутко рискованных предприятиях бизнеса и схваток с опасной мафией бессмертие откуда-то обещано – неужели все только из-за бабок и властно-корыстного доминирования в хрупком бытии, не замечая тектонических сдвигов во времени и пространстве…

Насколько Александр мог прожить без картин дядюшки Александра Васильевич, которые он собственными руками извлек из темени времени и пространства: одну из них, маслом, с чердака бабушкиного дома, где она пылилась заброшенной и никому не нужной, а другую, в карандаше, из обертки давно забытой книги прапрадеда-поэта, – через многие десятки лет? И говорил, положа руку на сердце – легко! Мог бы прожить без них, даже тогда, когда почувствовал некий призыв из глубины своего рода: только ты, а не кто иной обязан выполнить некое тайное родовое предназначение, своего рода предопределение… Провидение? Возможно. Только присутствие здесь Высших сил так или иначе предопределено с закодированным посланием рода, по родовой цепочке, от прадедов к отцам и отцов к сыновьям, в мистической причастности к удивительной цепочке незаурядных судеб и событий вечной удивительной жизни – где живая истина живит…

Но вот, что больше всего огорчало Александра: ещё до обнаружения таинственным образом дядюшкиных картин «лунный амбар» – маслом на чердаке, карандашом под облаткой книги прапрадеда – он мог кардинально преобразить реальность и ирреальность, связанную с аспирантскими картинами дяди. А все было так в самой середине 1980-х. Дядя-профессор наверняка, забыв свои опасные послевоенные аспирантские игры – с тонким слоем и многомерным отображением перспективы, той же луны и соляного амбара – буквально набился «в гости» к завлабу-племяшу в его лабораторию. Его впечатлило не то, что племянник блестяще защитил докторскую диссертацию на академическом Ученом Совете и уже начал писать свой университетский учебник, а то, что он увидел своими глазами из компьютерных распечаток многомерных процессов электронно-дырочной плазмы, электрических полей и потенциалов в пространстве и времени.

– Я к тебе вечерком в лабораторию подскочу, когда твои сотрудники разойдутся… А ты мне одному в пустоши все свои расчеты, двумерные и трехмерные в пространстве и времени, на дисплее компьютера покажешь… Покрутим, я должен все это своими глазами увидеть.

– Пожалуйста, назначай время, я тебе попуск закажу, или сам встречу на входе…

– Хорошо, только мне надо всё увидеть, разумеется, в красках, разных цветах, при твоем пояснении всего, что мне интересно… Меня больше всего интересует трансформация линейчатых поверхностей в пространстве, их мои ученые коллеги со времен моей первой защиты «бубенчатыми» называют…

Именно во время визита в лабораторию Александр узнал, что азартный, хоть и не очень здоровый – из-за своих фронтовых ран и болезней – дядька сам выходит на защиту докторской в виде научного доклада по написанному им новому, кардинально измененному учебнику начертательной геометрии.

Учебник и задачник по начертательной геометрии дядюшки с его аспирантским руководителем, профессором Михаилом Яковлевичем Громовым, значились базовыми для многих машиностроительных и строительных вузов. Но в инженерно-физическом институте Александр слушал лекции завкафедрой профессора Вальцгефера и доцента Дубовой на первом курсе, вырубил свои четыре балла по начерталке и черчению, без всякого желания бороться за более высокие баллы, тряся дядюшкиными заслугами-титулами. Знал: «Начерталка, как и Пильняк – не мое, и баста!» Но по мере бурного развития своих исследовательских интересов в численном компьютерном моделировании технологий и электрофизических процессов (2D, 3D) оказалась, что и начерталка пригодилась ему для решения задач определенного класса, расширения и углубления познаний многомерного мира той же электронно-дырочной плазмы переходных процессов в пространстве и времени полупроводниковых наноструктур.

Конечно, у дядюшки была самые начальные, практически нулевые, навыки программиста и пользователя компьютеров, но он был просто ошарашен, когда Александр показал многомерную «графику», прямо на дисплее, расчетных процессов и параметров в пространстве во время переходных процессов в наносекундном и даже пикосекундном диапазоне.

– Слушай, племяш, да тебе с такими компьютерами и оригинальными собственными программами цены нет, ты мне нужен, понимаешь…

Вот тогда-то Александр получил неожиданное предложение сделать свой скромный вклад в дядин учебник, написав один-два параграфа о перспективах компьютерных методов работы с двух– и трехмерными чертежами, выведением сложных пространственных форм в необходимых проекциях. Конечно, он бы взялся за это интересное дело, знай он заранее о мистических опытах дядьки передачи отдаленных пространственных изображений через мистические слои – как в «лунном амбаре» маслом и карандашом… Но если бы, да кабы…