Читать книгу - "Вор с палитрой Мондриана - Лоуренс Блок"

— А ходить ты можешь?

— Не то что ходить. Возможно, я смогу пробежать еще миль восемнадцать, если не больше. И пульсирует оно не от боли, а от повышенной чувствительности. Просто безумие какое-то!..

— Ничего, рано или поздно перестанет. Послушай, Уолли, сегодня днем в музее произошел инцидент и…

— О, Господи Исусе, чуть не забыл! Как раз собирался обсудить детали с тобой. Ты участвовал в этой заварухе?

— Ну, разумеется, нет. Но лидер этого движения подростков — сын одной моей подруги и…

— Ну вот, приехали.

— Послушай, Уолли, а почему бы тебе не сделать карьеру, став представителем этих ребятишек, то есть «Молодых пантер»? Нет, я вовсе не уверен, что кто-то подаст на них в суд, но наверняка репортеры будут рвать их на части, требуя интервью. И потом, возможно, даже появится книга или фильм о них, и Джейриду просто необходим человек, защищающий его интересы. К тому же папаша его поговаривает об отсуживании родительских прав, и матери Джейрида крайне необходим адвокат, представляющий ее интересы, и…

— А у тебя интерес к его матери, да?

— О нет, мы просто старые добрые друзья. К слову, Уолли, тебе может очень понравиться его мать. Ее зовут Дениз.

— Вот как?

— Карандаш под рукой? Записывай. Дениз Рафаэльсон. 741-53-74.

— А мальчика звать Джейсон?

— Джейрид.

— Не важно. И когда я должен ей позвонить?

— Утром.

— Но уже почти утро, черт подери! Ты знаешь, который теперь час?

— Я звоню своему адвокату вовсе не для того, чтоб узнать, который теперь час. Я звоню своему адвокату с целью просить помочь мне.

— Так ты хочешь, чтоб я тебе помог?

— Ну, слава тебе Господи! Я уж думал, ты никогда не спросишь.

— Мисс Петросян?..

Я пою о печали

Я пою о тоске

Но сама я не плачу

С белой лютней в руке…

— Кто это?

Забираю у завтра

Я печаль и тоску

Где они тихо дремлют

На пустом берегу

Чтоб допеть свою песню

Чтоб беду отвести…

— Я не понимаю.

— А что тут понимать? На мой взгляд, вполне простенькое, незатейливое стихотворение. Поэтесса говорит, что хочет отвести от себя грядущие несчастья, чтоб успеть написать о глубине чувств, обуревающих ее, но в реальности еще не испытанных, и…

— Мистер Роденбарр?

— Он самый. Ваша картина у меня, мисс Петросян. От вас всего-то и требуется, что приехать и забрать ее.

— Так у вас…

— Да, Мондриан. И будет вашим за тысячу долларов. Понимаю, это вообще не деньги. Просто смешная сумма, но мне необходимо убраться из города как можно быстрей. И я стараюсь наскрести где и как только можно, буквально по центу.

— Но раньше понедельника банки не откроются.

— Несите всю наличность, что у вас имеется, остальное можно и чеком. Берите карандаш и запишите адрес и время. И не вздумайте приходить раньше или опаздывать, мисс Петросян, иначе можете забыть о своей картине.

— Хорошо… Скажите, мистер Роденбарр, а как вы меня нашли?

— Но вы ведь сами дали мне имя и номер телефона. Разве не помните?

— Но тот номер…

— Да, оказался номером телефона корейской фруктовой лавки на Амстердам Авеню. И я, надо сказать, был глубоко разочарован, мисс Петросян. Разочарован, но не удивлен.

— Но…

— Но ваш номер имеется в телефонном справочнике, мисс Петросян. В манхэттенском телефонном справочнике «Белые страницы». Неужто никогда о таком не слышали?

— Нет, но… Но я ведь и имени вам не называла.

— Почему же, называли! Элспет Питерс.

— Да, но…

— При всем моем уважении к вам, мисс Петросян, дурачить себя я не позволю. И обмануть меня ох как непросто! Я заметил, как вы замялись перед тем, как назвать свое имя и неправильный номер. Вы тем самым выдали себя.

— Но как, скажите на милость, вам удалось узнать мое настоящее имя?

— О, методом чистой дедукции. Придумывая себе новое имя, люди в таких делах неискушенные обычно сохраняют свои инициалы и очень часто сочиняют фамилию, модифицируя имя. Ну, к примеру, Джексон Ричардсон, Джонсон. Или же Питерс. Я догадался, что ваша настоящая фамилия начинается с буквы «П» и что она, возможно, имеет тот же корень, что и «Питерс». Нечто в ваших чертах подсказало мне, что по происхождению вы, очевидно, армянка. И вот я взял телефонный справочник и начал искать армянские фамилии, начинающиеся с «П-и-т» или «П-е-т», в сочетании с именем, начинающимся на «Э».

— Все это несколько странно и…

— Странное — это лишь продолжение обычного, мисс Петросян, с добавлением чуточки экстраординарного. Кстати, это не мои слова, так говорила наша учительница старших классов, Исабель Джонсон, и, насколько мне известно, то было ее настоящее имя.

— Но я всего на четверть армянка. И вообще все говорят, что я больше похожа на мать и…

— А на мой взгляд, в вашей внешности отчетливо выражены армянские черты. Возможно, я наделен даром внутреннего видения, такие люди время от времени попадаются. Впрочем, это не столь важно. Так вам нужна картина или нет?

— О да, конечно да!

— Тогда записывайте…

— Мистер Дэнфорд? Моя фамилия Роденбарр… Бернард Граймс Роденбарр. Простите за мой поздний звонок… нет, я уверен, что вы меня простите, как только услышите, что я хотел сообщить. А сообщить вам мне хотелось бы две вещи, а потом задать пару вопросов и пригласить вас.

Ох, уж эти телефонные разговоры! Ко времени, когда я с ними покончил, в голове у меня гудело, а уши болели — наверное, оттого что я слишком плотно прижимал к ним телефонную трубку. Знай покойный Гордон Ондердонк, в каких целях я использую его квартиру, он бы, бедняжка, наверное, в гробу перевернулся. Вернее, не в гробу, а в том ящике, в морге.

Покончив с разговорами, я сделал себе еще одну чашечку кофе, нашел в холодильнике батончик «Милки Уэй», а в кухонном буфете — пакетик хрустящих хлебцев и принялся за еду. Странное сочетание, но ничего, сойдет.

И я съел все это и запил кофе, а потом вернулся в гостиную и стал убивать время. Было уже поздно, но недостаточно поздно. И вот наконец стало уже совсем поздно, и я вышел из квартиры Ондердонка и дверь за собой запирать не стал. Вышел на лестницу и начал спускаться вниз, на пятый этаж. Улыбнулся, проходя мимо пятнадцатого, где спала Ева де Грасси, вздохнул, миновав Эпплингов на одиннадцатом, покачал головой, оставив Леону Тримейн на девятом. Открывая дверь, выходящую в коридор на пятом, неожиданно столкнулся с трудностями. Не знаю почему, замок там был в точности такой же, как и в остальных дверях, но, может, пальцы у меня онемели от бесконечного накручивания телефонного диска. Наконец я все же отпер эту упрямую дверь, вышел в коридор, приблизился к одной из дверей в квартиру, тщательно осмотрел ее, прислушался, а затем занялся делом.