Читать книгу - "Дух неправды - Инна Тронина"

Бейкер выразительно взглянул на Файнса. Тот опустил веки, сигнализируя, что намёк понят.

– Справедливости ради следует сказать, что всё, полученное от отца, госпожа Бхандари отдала на благо своей страны, а именно в фонд партии. Ну, почти всё. Себе оставила лишь малую часть, которая, тем не менее, позволила ей до последнего времени купаться в роскоши и учить многочисленных отпрысков в лучших университетах мира. Кстати, её сын Сурендранат сейчас находится в Штатах, а Шиврадж и Мохан – студенты Сорбонны. Так что говорить здесь о репутации… хм… странно!

– Господин Чандра как раз и хотел бы разобраться в этой истории с наследством, – согласился Бхарати. – Правда, было это уже достаточно давно. Кроме того, практически невозможно доказать, что Дхар сделал новое завещание под давлением со стороны дочери, а не из чувства благодарности ей же. Мятежи тогда полыхали во многих княжествах, и претензии к радже имелись не только у Кальпаны. По горячим следам, да ещё при британцах, ничего не удалось доказать, а уж потом…

Бхарати украдкой посмотрел на наручные часы. Он всё более заметно нервничал.

– Под репутацией госпожа Кальпана понимает не то, что вы, сахиб, – следователь наклонил голову теперь в сторону Бейкера. – Наоборот, перечисленным вами она только гордится. Как я уже упоминал, они с Индирой Ганди родились не только в один день, но и в один час. С разницей в пятнадцать минут, как это часто бывает при появлении на свет близнецов. И обе считали это обстоятельство исключительно важным. Вот, взгляните, они вместе сфотографированы на качелях.

Бхарати подал снимок сначала Файнсу, а после – Бейкеру.

– Видите, как похожи? Неважно, что одна пришла в мир в Аллахабаде, а другая – в Джайпуре. Судьба свела их для того, чтобы они были вместе. Верная семье Неру, а конкретно – Индире Ганди, Кальпана ни при каких обстоятельствах не может сделать ей зло. Такого рода женщины предвидят будущее. Кальпана как-то раз сказала мне, что будет жить до тех пор, пока жива Индира, чтобы не покинуть её в трудный час и быть всегда рядом. Но если с той случится непоправимое, Кальпана уйдёт из жизни. Богам было угодно, чтобы не только день рождения, но и день смерти у них был общий, хотя Кальпана имеет возможность перешагнуть столетний рубеж и после здравствовать ещё долго.

Бхарати поёжился, словно в тесной жаркой комнате ему вдруг сделалось зябко.

– У вас невероятно трудная задача, сахиб, – сказал он Файнсу. – Возможность надавить на Кальпану Рани ничтожно мала. А подтвердить обвинения, выдвинутые против Индиры Ганди, она не пожелает ни при каких обстоятельствах. Скорее, остановит себе сердце или впрямь пройдёт сквозь тюремные стены на волю. Мне она уже обещала поступить именно так. То, что её собственное имя постоянно поносят и в прессе, и по телевидению, и в парламенте, ей неприятно, конечно. Но такое госпожа Бхандари способна стерпеть. Если же пострадает бывший премьер-мишстр или кто-то из членов её семьи, и виновницей этого будет объявлена Кальпана… Право, сахиб, мне даже страшно подумать, что произойдёт тогда…

– И последний вопрос, Бхарати, – перебил его американец. – Она обладает гипнозом, предвидит будущее. Значит, читает чужие мысли? Так?

– Да, солгать ей невозможно, сахиб, – поспешно согласился следователь. – Лучше быть предельно откровенным.

– Благодарю вас.

Всё то время, что говорили Бхарати и Бейкер, Стенли Файнс внимательно рассматривал снимки, изображавшие Кальпану Бхандари в разные годы при всевозможных, как правило, торжественных или скорбных обстоятельствах. На некоторых фотографиях они были запечатлены рядом с Индирой Неру, после замужества принявшей фамилию Ганди.

Файнс, ничуть не обескураженный сенсационными подробностями биографии Кальпаны Бхандари, с нетерпением ждал встречи с ней, чтобы наконец-то проверить истинность или ложность своих психологических выкладок. Он уже знал, как станет вести себя в обществе этой необыкновенной дамы и какие выдвинет условия её освобождения и реабилитации, возвращения доброго имени. Самое главное, чтобы Кальпана, выступив в прессе с разоблачениями бывшей первой леди индийского правительства, считала себя не предательницей, не погубительницей, а спасительницей Индиры. Человек, называющий себя Стенли Файнсом, был уверен, что сумеет сторговаться с женщиной, уже потерявшей четверых сыновей и очень тревожащейся ещё за четверых.

В отличие от взволнованного Бхарати и растерянного Бейкера, он не считал, что имеет мало вводных для решения столь сложной задачи. Он станет говорить то же, что и думать, – истинную правду. Несмотря на сложившейся имидж профессии разведчика, агент по кличке «Линкс» не любил врать, льстить, темнить, изворачиваться. Он предпочитал разменивать свои карты на карты противника, в процессе игры выясняя, у кого, в конечном счете, на руках останется больше козырей.

– Вы все сказали нам, Бхарати?

Стенли вернул следователю пакет со снимками. Тот несколько раз согласно кивнул, но ничего не ответил. Похоже, у него пересохло в горле.

– Тогда вы пока свободны. Через три-четыре дня я дам вам знать через Бейкера, и вы обеспечите нашу с миссис Бхандари встречу. Разумеется, вы не должны её ни о чём предупреждать. Хотя при таких способностях ей будет достаточно просто прочесть ваши мысли. Поэтому постарайтесь забыть обо мне. Мой провожатый, который дожидается на лестнице, выведет вас за пределы квартала. А мы пока потолкуем, – Файнс похлопал своего молодого коллегу по плечу.

– Все будет исполнено, сахиб.

Бхарати сделал «намастэ» и на прощание – так привычно и подобострастно, словно жил ещё в английской колонии, Файнс знал, что отец нынешнего следователя был богатым торговцем, а сам он учился в Англии и был сторонником Морарджи Десаи.

Файнс встал с креслица, с отвращением поморщился от запаха пыли, несколько раз ударил кулаком в запертую дверь, а после отодвинул засов. Юноша, сопровождавший его сюда от «Дома свадеб», принял под свою опеку Бхарати, и они вместе ушли вниз по кошмарной узкой лестнице.

Файнс и Бейкер, снова запершись, ещё два часа разговаривали, полируя до блеска предложенный американцем план. Три или четыре дня требовалось на то, чтобы довести проект до сведения Вольфа и получить его одобрение. В том, что шеф, пусть после размышлений и сомнений, одобрит предложенный вариант, Линкс ничуть не сомневался.

* * *

Философ Файнс, он же агент Линкс, всё-таки не доверял индийцам и избегал принимать приготовленную ими пишу. Кроме того, рыжеволосый красавец не жаловал и фешенебельные отели, где обслуга также могла быть настроена не вполне дружелюбно. Потому он снял небольшой коттедж в предместье Дели и на некоторое время совершенно изолировал жилище от внешнего мира. Допускался в домик только Бейкер, а также начальник «группы поддержки», евразиец[152]по имени Трейси Грант. Мать его была уроженкой Западной Бенгалии, отец – английским офицером. И Трейси, как все евразийцы, невероятно гордился своим происхождением от белого сахиба, откровенно, даже демонстративно презирал «аборигенов».