Читать книгу - "Немецкий детектив - Вернер Тельке"

Вольрих держал себя в руках, явно ожидая чего-то подобного.

— Давайте уж, чтоб я знал, чего от вас можно ожидать, крыса чертова!

— Вначале тут Хорстман касается вашей интимной жизни, — довольным тоном сообщил Лотар, — но это можно пока оставить. Подобной статистикой любовных похождений в этом заведении может похвалиться кто угодно, и я в том числе. У вас за прошлый год всего семь случаев.

— Что вы говорите? — полыценно ухмыльнулся Вольрих. — И вы полагаете, что Хорстман не ошибся в подсчетах?

— Ни в коем случае. Здесь есть детальные данные о том, с кем, где и когда. А также адреса, даты и даже точное время. Но к этим семи именам нужно прибавить еще двоих — замужних женщин. Желаете знать подробности?

— Замолчите! — сорвался Вольрих. Куда девалась его былая самоуверенность! — Ах он шпик поганый, свинья проклятая!

— Для такого человека, как Хорстман, эти детали личной жизни были лишь побочными результатами, — сказал Лотар. — Я только хотел бы заметить, что в списке ваших похождений фигурирует и имя фрау Тириш, причем троекратно.

— Хватит! — крикнул Вольрих. — Дайте сюда эту мерзость!

— Терпение, самые лакомые куски еще впереди, — успокаивал его Лотар. — Тут есть, например, и я привожу лишь один из пяти одинаковых и равноценных случаев, имя некоего Штаммбергера, владельца бумажной фабрики в Вайльхайме. Его фирма входит в концерн Борнекампа. Тут подробности договора от третьего июля, подписанного в Мюнхене на сумму 420 000 марок. Но вам выплачено 460 000 марок…

— Довольно, — прохрипел, бледнея, Вольрих. — Этого достаточно.

— Ну а мне тем более, только я хотел предложить и другие случаи, примерно на те же суммы.

— Дайте сюда! — снова взревел Вольрих.

— Как вам будет угодно, — Лотар швырнул на стол бумаги, которые Вольрих тут же подгреб к себе. — Между прочим, там только копии. Если желаете, чтобы я ознакомил с ними заодно Тириша и Шмельца, я предложу им другой экземпляр.

— Убирайтесь ко всем чертям, мерзавец!

— С удовольствием! Но прошу вас при случае — а лучше всего прямо сегодня — как следует подумать и отменить увольнение фройляйн Бауэр. У вас на это, скажем, полчаса.

И это пока все.

* * *

Доктор Шлоссер, предварительно предупредив через секретаря, нанес визит Маргот Циммерман. Она, хотя и поспала всего несколько часов, встретила его свежей и привлекательной. Очарованный Шлоссер долго глядел на нее, прежде чем поцеловать руку.

Разговор же он начал довольно нервно:

— Я надеялся застать Мартина… был уверен, что в такой тревожный день он будет с тобой…

— Прости, о чем это ты?

— Ты еще ничего не знаешь? — удивился Шлоссер. — Муж ничего тебе не сказал?

— Да ради Бога, о чем?

— Маргот, поверь, если доктор Шмельц поручил мне защищать его сына Амадея, я, разумеется, позабочусь и о Манфреде. Но мне нужны полномочия. От твоего мужа или от тебя.

— Но я ничего не понимаю, — в отчаянии воскликнула Маргот. — Что натворил Манфред?

— Пока трудно сказать. Факт, что вместе с Амадеем Шмельцем он очутился в неприятной ситуации. Они при-частны к драке, имевшей трагические последствия… Нужно их выручать!

— Но, Господи, что же делать?

— Ничего, Маргот. Я все сделаю сам. Но мне нужны все полномочия.

И Маргот подписала заполненный бланк, не подозревая, какие проблемы создает этим своему мужу.

* * *

В понедельник, в половине одиннадцатого утра инспектор Кребс появился в кабинете Циммермана.

— Келлер уже сообщил мне, что произошло. Я тут же навестил Хелен Фоглер и попытался объяснить ей, насколько бы нам помогло, решись она наконец нарушить молчание о напавшем на нее человеке. Но она вновь отказалась. Правда, в ее поведении было что-то новое. Прямо чувствовалось, что она жутко чего-то боится. Но чего?

— Может быть, это чисто женская истерия? — размышлял Циммерман. — Или отзвуки пережитого нервного шока?

— Не думаю, — возразил Кребс. — Она боится чего-то совершенно конкретного.

— Не волнуйся, я добился, чтобы о ней позаботилась коллега Браш.

— То есть установил за ней контроль. Мне не сказав ни слова.

— Сделал я это только что, и думаю, что следить за Фоглер нужно хотя бы для того, чтобы обеспечить ее безопасность.

— Я и сам собирался попросить тебя об этом.

Решение комиссара Циммермана было абсолютно правильным. Но, как вскоре выяснилось, недостаточным. Он не подумал, что охрану нужно распространить не только на Хелен Фоглер, но и на ее дочь Сабину.

Позже в кулуарах полицай-президиума задавали вопрос, не забыл ли Циммерман об охране дочери Хелен намеренно, не было ли это одним из его испытанных трюков. От таких стреляных волков, как Циммерман и Келлер, всякого можно было ожидать.

* * *

Карл Гольднер рассказывал впоследствии:

— Знаете, пословица о Божьей мельнице, что мелет медленно, но неумолимо, не выходила у меня из головы.

Правда, когда я вырос, то решил, что и Бог, и его мельница остались в прошлом. Но не подумал о полиции.

Мой приятель фон Гота как будто чувствовал, когда рассказывал мне, что существует строгая система подготовки материалов по уголовному делу. В ней предусмотрено все, начиная от осмотра трупа и заканчивая его вскрытием, включая возможную эксгумацию и множество других подробностей.

И именно из-за этих инструкций я столько проторчал потом в тюремной камере. Есть там одна фраза, с помощью которой ловкий юрист может сделать многое: «Органы полиции и их сотрудники обязаны выполнять требования и указания прокуратуры». Обратите внимание, там стоит совершенно однозначно: обязаны!

В моем случае это выглядело так: генеральный прокурор доктор Гляйхер, какими бы мотивами он ни руководствовался, отнюдь не был восторженным поклонником Вардайнера. И неудивительно. Вардайнер последнее время вел себя слишком самоуверенно, слишком возомнил о себе. А Гляйхер вместе со своим энергичным молодым сотрудником прокурором Штайнером мигом спустил его с неба на землю. И хватило на это всего двадцать четыре часа.

Самое неприятное, что при падении Вардайнера больше всего досталось мне.

* * *

Из беседы комиссара Кребса с Хелен Фоглер: Хелен: Манфред в самом деле сын комиссара полиции? И его отец к тому же ваш друг? Я не знала…

Кребс: Фрау Фоглер, я всегда уважал ваше право говорить лишь то, что вы сами считаете нужным. Но теперь прошу вас ответить на несколько вопросов. Считайте это чисто личным разговором.