Читать книгу - "У Терека два берега... - Дмитрий Вересов"

Поклоняться им чтоб.

«Ваххабит удалой,

Бедна сакля твоя,

Поселковым главой

Мы назначим тебя.

Будешь жить, как султан,

Новый выдадим джип,

Ко святым образам

Ты хоть раз приложись».

Благодать в образах

Отрицал янычар,

Лишь Акбар да Аллах

Он в ответ прорычал.

Хитрый, словно шакал,

Подходил политрук,

Стакан водки давал

Пить из собственных рук.

Говорил замполит:

«Мы скостим тебе срок.

Будешь вольный джигит,

Пригуби хоть глоток».

Но в ответ басурман

Все – «Аллах да Акбар!»

И с размаху в стакан,

Полный водки, плевал.

Не фильтрует базар,

Что с ним делать? Хоть плачь.

Но сказал комиссар:

«Ты достал нас, басмач».

И под небом ночным,

Соблюдая черед,

Надругался над ним

Весь спецназовский взвод.

Как прошло это дело,

Знает только луна,

Волосатого тела

Всем досталось сполна.

А как по блиндажам

Разошлась солдатня,

Труп остывший лежал

В свете робкого дня.

Слух идет по горам:

Умер юный шахид

За священный ислам

И за веру убит.

Но убитым в бою

Вечной гибели нет,

Среди гурий в раю

Он вкушает шербет.

Как он бился с урус,

Не забудут вовек.

По нем плачет Эльбрус,

По нем плачет Казбек.

Плачут горькие ивы,

Наклонившись к земле,

А проходят талибы

Салют Абдулле!

В небе плачет навзрыд

Караван птичьих стай,

А в гареме лежит

Вся в слезах Гюльчатай.

И защитников прав

Плач стоит над Москвой,

Тихо плачет в рукав

Константин Боровой.

Плачьте, братцы, дружней,

Плачьте в десять ручьев,

Плачь, Бабицкий Андрей!

Плачь, Сергей Ковалев!

Нет, не зря, околев,

Он лежит на росе,

Ведь за это РФ

Исключат из ПАСЕ.[23]

Бароев отложил листок и нажал кнопку громкой связи.

– Муратова ко мне, – проговорил он деревянным голосом.

Зелимхан, верный нукер Магомеда Бароева, был все-таки левой рукой хозяина, поскольку рукой правой, так сказать, «цивилизованной», являлся Никита Исаевич Муратов, значившийся, на советский манер, замом по общим вопросам. Несмотря на русское имя, данное в честь Хрущева, разрешившего репрессированным народам Кавказа вернуться на родину, солженицынское отчество, двоякую фамилию и блондинистую внешность, Никита Муратов был чистокровным чеченцем, числившим среди своих предков и увековеченного Львом Толстым Хаджи-Мурата. Выпусник восточного факультета МГУ, он прекрасно знал с десяток языков, много лет проработал за границей, имел ценнейшие связи в арабском мире. В некоторых ситуациях сочетание его профессиональных достоинств с внешними и паспортными данными, нехарактерными для «лица кавказской национальности», делали Никиту Исаевича и вовсе незаменимым.

– Все перевели, ну там, что в компьютере взяли у этой?.. – не вдаваясь в уточнения, спросил Бароев, как только Муратов вошел в его кабинет.

– Частично, Магомед Рамазанович. Там более четырехсот страниц, и не все одинаково… интересно. Много повторов, много общеизвестной информации. Я позволил себе подготовить для вас небольшую подборку… – Взгляд зама по общим вопросам упал на листок, лежаший на столе. – Кстати, мы установили автора этого пасквиля. Это написала не она, а некий московский поэтишка… Прикажете принять меры?

Бароев гадливо отмахнулся, словно от назойливой мухи.

– Много чести, Аллах ему судья… А подборку свою тащите, ознакомлюсь…

Как он и предполагал, ничего серьезного двурушница не накопала. Да и не могла накопать, поскольку самая важная, самая конфиденциальная информация не доверялась ни компьютеру, ни бумаге. Она хранилась в головах нужных людей, в той мере, в какой каждому из них полагалось ею обладать. А все – все знали только двое: Магомед Бароев и всемогущий Аллах, милостивый и милосердный…

Однако, хотя собранный Айсет материал явно не тянул на то, чтобы, скажем, привлечь Бароева к суду, антирекламу родному дяде она делала мощную. Оперируя малозначительными фактами, а то и досужими домыслами, почерпнутыми, в основном, из публикаций западных журналистов и «специалистов по Кавказу» из числа окопавшихся за рубежом армян, грузин, осетин, – одним словом, христиан-гяуров, – она выстраивала весьма убедительный в своей неприглядности портрет лицемерного и циничного дельца, на словах ратующего за свободу и процветание Чечни, а на деле ради наживы стравливающего между собой русский и чеченский народы.

Айсет писала:

«Эти люди называют себя поборниками истинной веры, защитниками ислама. Но не Аллаху поклоняются они, а золотому тельцу, принося на алтарь его человеческие жертвы. Они называют себя борцами за свободу и процветание Чечни. Но им не нужна свободная и процветающая Чечня, им нужен бесконечный кровавый хаос, ибо они – черные маги, владеющие секретом превращать человеческую кровь в золото…»

Да, неплохо их там учат… в London School of Economics…

Жаль…