Читать книгу - "Дикие псы - Иван Сербин"

— А как же? Вам же все равно, кого сажать. Правый, виноватый — для вас значения не имеет. Лишь бы галочку в отчете поставить.

— Раз сомневаетесь — проверяйте. Ваше право. А вообще… В вас сейчас обычное раздражение говорит. — Жигулов раздавил окурок в пепельнице. — Вашу маму ограбили в лифте, вас обидел кто-то из наших сотрудников, на работе мало платят, вот вы и злитесь. На нас и на весь белый свет заодно. Не стану спорить, среди сотрудников милиции разные люди попадаются, но нельзя же по поступкам одного судить обо всех скопом.

— Да ладно вам, — адвокат резко поднялся. — Бросьте заниматься этой дешевой плакатной демагогией. Вы бы сами себя послушали. Говорите, как передовицу из «Правды» читаете. Тошно становится. Стыдно, молодой человек, в вашем-то возрасте. — Он поморщился. — И вообще, давайте покончим с этим разговором. Вам все равно не удастся меня переубедить.

— Ради Бога, — легко согласился Жигулов. — Давайте покончим. Тем более что не я его начал.

— Я все прочел и подписал нужные документы. Мне понадобится неделя на то, чтобы ознакомиться с материалами дела и, возможно, потребовать независимых экспертиз. Честь имею, — старомодно попрощавшись, не дожидаясь ответа, адвокат вышел, громко хлопнув дверью.

— Взаимно, — вздохнул в пустоту Жигулов. Он уже понял: развязаться с делом об угоне «малой кровью» не удастся. Это же надо, чтобы из полутора десятков адвокатов, работающих в местной юридической консультации, ему прислали именно этого, озлобленного, ненавидящего весь свет человека. Но в чем-то адвокат был все-таки прав. И его жизненная позиция являлась естественным противовесом владимирычевскому: «Мы для простого гражданина — враги». Жигулов не хотел, чтобы его воспринимали как врага. Он хотел быть своим среди своих.

* * *

Анна вернулась домой только под вечер. Сказать, что ей было плохо, значит не сказать ничего. Словно выкупалась в выгребной яме. Отперев замок, Анна буквально ввалилась в квартиру. Прислонилась спиной к двери и закрыла глаза. В последний раз она чувствовала себя настолько же мерзко очень давно. Когда погибли родители и ее, тогда еще пятнадцатилетнюю девушку, повезли в морг на опознание сотрудники местного отделения милиции. За всю дорогу они ни разу не вспомнили о ней, весело обсуждали вчерашний футбольный матч, ржали от души, во весь голос, а она… Она ехала молча и ненавидела их, здоровых, наглых, молодых жлобов, которым нет дела до чужого горя. И когда такие же молодые, здоровые и наглые «трахали» ее — новенькую уличную проститутку, «глянь, хорошенькая», «эй, красавица, раздевайся, прописываться будем», — в темном закоулке на заднем сиденье милицейского «УАЗа», она их ненавидела тоже. И позже, в отделении, когда молодые, здоровые, наглые, не стесняясь, рылись в ее сумочке, деловито засовывая в карманы приглянувшиеся безделушки и, конечно, деньги, она тоже их ненавидела. Эта ненависть нет-нет да и поднималась в ней при личной встрече с «товарищами» в «мышиной» форме. Сегодня, на «субботнике», они тоже присутствовали. Один из плечистых приятелей Георгия, «придворный цепной голдоносец», отходя от лежака, на котором только что имел Анну, и вытирая сомнительное «достоинство» казенной простыней, бросил разомлевшему после парилки, водки и траха приятелю: «Слышь, ты не слишком-то увлекайся. Нам на службу еще». Она давно уже научилась отличать их. По взглядам, по выражениям лиц, по движениям и жестам. Но эти… Среди десятка «быков» эти явно чувствовали себя в своей тарелке, не выделяясь ни манерами, ни внешностью. Они были здесь своими. Если бы Анна могла заплакать — заплакала бы. Но плакать она не умела. Даже на похоронах родителей не проронила ни слезинки. Тело болело. На «субботнике» с ней не особенно церемонились. Девушка прошла в ванную, скидывая на ходу одежду, пустила воду, встала под приятно жгучие струи. Пожалуй, единственное, чего она сейчас хотела, — умереть. Наполнить ванну, лечь и спокойно вскрыть себе вены. Однако Анна знала, что не сделает ничего подобного. И вовсе не потому, что боится смерти. Просто не хотела обрекать Костика на мучения, подобные тем, которые ей довелось пережить сегодня. Ведь как только Георгий узнает, что она «убежала», обманула его, сразу примется за Коську. Он жесток и злопамятен, а смерть в глазах таких, как Георгий, не являлась искуплением вины. Кроме одного-единственного варианта: когда человек, покончивший с собой, — круглый сирота. Но… она не видела выхода из сложившейся ситуации. Никакого. Жить так, как приказывает Георгий, невозможно. Анна выключила душ, накинула халат. Прошла в свою комнату, присела на диван, придвинула к себе телефон. Имелся у нее знакомый, бывший сотрудник известной конторы, офис которой расположен на Лубянке, а ныне глава преуспевающего сыскного агентства. Помнится, хотел получить кредит у Георгия, встречались для делового разговора. Анна запомнила его имя и фамилию. Конечно, не близкий друг, но все-таки. Должен помочь. Для него Анна до сих пор «невеста Георгия Андреевича Конякина». Благодетеля. Девушка набрала номер. Через секунду приятный мужской баритон сочно пропел в трубку:

— Агентство «Палладин». Чем мы можем вам помочь?

— Здравствуйте, — Анна попыталась скрыть звучащее в голосе волнение. — Мне нужно поговорить с Юрием Ивановичем Дрожкиным.

— По какому вопросу? — осведомились на том конце провода.

— По личному. Передайте, что звонит… невеста Георгия Андреевича Конякина.

— Одну минуточку. В трубке что-то щелкнуло, заиграли весело колокольчики, но уже через секунду Анна услышала радушное:

— Здравствуйте, Аня. Рад, что вы позвонили.

— Вы еще помните мое имя?

— Работа такая, — чувствовалось, что Юрий Иванович Дрожкин очень доволен произведенным эффектом. — Чем я могу вам помочь?

— Юрий Иванович, у меня к вам деликатная просьба.

— Деликатные просьбы — моя специальность, — ободряюще произнес Дрожкин. — Что случилось?

— Видите ли, у меня появилось подозрение, что Георгия Андреевича обворовывают.

— В каком смысле? — насторожился собеседник. — Не могли бы вы уточнить, что значит «обворовывают»?

— Крадут деньги.

— Из кармана, из квартиры, из машины? Конкретизируйте, пожалуйста, — голос Дрожкина стал деловитым и собранным.

— Нет. В фирме. Кто-то крадет деньги из фирмы.

— Как вы это узнали?

— Видите ли, Георгий взял на работу моего брата. В бухгалтерию. И Костик…

— Простите, Костик — это имя брата?

— Совершенно верно. — Анна замялась. — Так вот, Костику кажется, что кто-то ворует деньги. Деньги сдаются в бухгалтерию под роспись…

— Из чего можно сделать вывод, что вор сидит в бухгалтерии, — закончил вместо нее Дрожкин.

— Именно так. Сами понимаете, подобными обвинениями просто так бросаться не принято, а непосредственных доказательств у моего брата нет.

— Угу. — Дрожкин подумал секунду. — Вы позволите щекотливый вопрос?

— Конечно.

— О какой сумме идет речь? Приходилось соображать быстро. Костик устроился на работу примерно полгода назад, следовательно…