Читать книгу - "Рецепт идеальной мечты - Анна и Сергей Литвиновы"

Надина сменщица. Кирка, позвонила без пяти три, сообщила: ее скосил грипп, судя по всему – гонконгский, потому что температура под сорок. Надя, разочарованная и уставшая, даже не стала спрашивать, отчего голос у Киры вполне бодрый, а в недрах квартиры – играет музыка.

– Кирка заболела, – доложила Надя начальнице.

Та нахмурилась, озабоченно застучала ногтями по стойке – сразу видно, домой не отпустит.

– Читателей сегодня немного, – умоляюще проговорила Митрофанова. – Да у меня и свои дела есть…

– Наденька, – ласково начала завзалом (чему Митрофанова противостоять не научилась, так это ее ласковости), – ты пойми, у нас сегодня совещание в пять.

"Я обязательно должна быть. А кто тогда в зале останется? Уж потерпи до вечера, ладно? Я тебе сверхурочные выпишу!

Надя только рукой махнула – Дарья Михайловна права, зал без присмотра не оставишь. Придется ей Интернет-кафе отложить. Или вечерком, часиков в десять, туда махнуть – если силы, конечно, останутся.

Впрочем, свои силы Надя явно переоценила.

После обеда читатели пошли сплошным потоком. Заказы делали сложные. Злились, что нужный талмуд у кого-то в пользовании ("Наверняка у профессора Проханова, он вечно мои книги уводит!"). А неутомимая Крючкова явилась к Наде ругаться, что в зале из окна дует, – пришлось на старуху цыкнуть и предложить ей заклеивать щели самой.

Длинный день сначала перерос в ранние сумерки, а потом – в черный бесконечный вечер, освещенный далекими всполохами городской иллюминации. Надю от усталости даже познабливать начало: две смены отпахать – это вам не шутка. После шести у нее вообще все из рук стало сыпаться. Она обрушила подшивку "Вечерней Москвы" – газеты разлетелись по всему залу, пришлось собирать и сортировать их по датам. Потом разбила склянку, в которой пускала корни веточка аспарагуса. А на закуску уронила сдаваемый профессором Чигашковым теологический трактат Джованни Бонавентуры – несчастный профессор даже (лаза закатил, зашептал: "Наденька! Это же четырнадцатый век! Он рассыплется!"

Дарья Михайловна, вернувшаяся с совещания у директора подобревшей, сама подняла трактат и Надю ругать не стала. Подтолкнула подчиненную к выходу:

– Пойди проветрись. Кофейку выпей.

Надя благодарно улыбнулась начальнице и пошлепала в буфет. Она так устала от бесконечных читательских вопросов-претензий, что даже никого из девчонок в компанию не позвала. Хотелось просто посидеть и помолчать.

Митрофанова взяла себе кофе и пирожок с лимоном.

Устроилась за пустым служебным столом. Во устала "даже есть не хочется…

Надя по глоточку отхлебывала невкусный библиотечный кофе и от нечего делать наблюдала за читателями.

Пацаны-студенты сегодня какие-то впалогрудые, а на девчонок смотреть противно. Ножки почти у всех кривые, толстенькие, но туда же – все как одна втискиваются в короткие юбки. "Я – противная злюка", – осудила саму себя Надя. Оставила читателей в покое и перевела взгляд в окно, на сумрачный двор и лихорадку снежинок – наверное, последних в этом году. Снежинки толкались, налетали друг на дружку и под порывами ветра стремительно уносились в черноту холодного вечера.

Наде подумалось: "Все исчезает. Убегает. Улетает. Безвозвратно проходит. Где, интересно, теперь наши украденные книжки? Где – Вадим? Так и не позвонил, хоть и обещал… Где – Полуянов? Впрочем, про Димку-то я все знаю – расслабляется, гад, в Америке".

Она представила – выпукло, ярко, – как журналист загорает на штатовском пляже в компании смачных блондинок, и совсем забыла, что сегодняшний прогноз передал: в Степлтоне всего семнадцать градусов…

Надя так глубоко задумалась, что не заметила, как в буфет вошла, тоже одна, Машка из газетной читалки.

Надя увидела коллегу лишь тогда, когда Маха, с чашкой кофе наперевес, зашагала к пустому столику. "Ко мне почему-то не села, – подумала Митрофанова. – Ну и черт с ней, больно нужна. Чего уж тут: я знаю Машкину тайну – тайну тяжелую, неприятную – и жду, что она мне на шею будет бросаться?"

Надя вновь отвернулась к окну. Снежинки исполняли бешеный танец, далеким фоном в буфете галдели читатели-студенты. Больше всего Наде сейчас хотелось встать, даже не поднимаясь в зал за пальто, схватить на последние деньги такси и умчаться отсюда прочь, домой, в одиночество, в тепло, к Родиону. До чего же холодно… Может, она простудилась? Нет, это у нее просто кофта с плеч сползла, лежит на краешке стула, а она даже и не заметила…

Надя стала подтягивать кофту, слегка повернулась – и случайно перехватила Машкин взгляд. Та, съежившись на своем стуле, смотрела на Надю не мигая, и ее глаза полыхали неприкрытой, откровенной, сжигающей злобой.

* * *

Наталья вернула медицинские справочники только в девять вечера, когда Митрофанова уже с ног валилась.

Веселая, будто бы тоже не отпахала две смены, впорхнула в зал:

– Диагноз установила! У меня действительно аллергия! Там пишут, надо пить супрастин! Сегодня куплю.

Надя слабым голосом возразила:

– И думать не смей – будешь, как сонная муха. Супрастин – это каменный век! Ты посмотри; в каком году эти справочники издавались!

И подумала: "Дернул меня черт рассказать, что мамуля была медсестрой, а я сама когда-то в медицинский собиралась!" Но от Наташки так просто не отобьешься.

Да и все равно, делать Митрофановой было нечего. Хотя библиотека закрылась, Дарья Михайловна домой не спешила, а без нее из зала не выйдешь, ключ у них один на двоих. На начальницу Надя тоже злилась: ей пора в хранилище редкие книги сдавать, но сумка шефини – вот она, на стуле, значит, уходить нельзя. Уйдешь в хранилище – нарвешься на претензию, что Михайловне пришлось стоять под дверью. Будешь дожидаться, пока она изволит объявиться, – хранилищная Нина Аркадьевна обтявкает.

Надя выбрала, как ей казалось, меньшее из зол и решила дождаться начальницу. Только и оставалось тоскливо поглядывать на часы, а покуда – воспитывать Наташку, чтобы лечилась по науке, а не по архаичным медицинским справочникам. И Надя принялась читать ей лекцию о современных антиаллергических средствах.

Записывать на бумажке названия рекомендуемых лекарств. А Наташка преданно кивала и грустила из-за того, что Митрофанова запретила ей есть апельсины и шоколадки…

Санпросвет прервала шефиня. Ворвалась наконец в зал пулей, словно девчонка-студентка. Увидела Наташку, нахмурилась:

– Опять ты здесь?!

– Принесла справочники, как велели, – вытянувшись во фрунт, доложила та.

– Обложку приклеила?

Наташка гордо продемонстрировала неровную заплатку из скотча.

– Поставь на место. – Михайловна махнула на стремянку – А ты, Надежда, в хранилище беги, тебя Нина Аркадьевна уже заждалась.

Надя послушно подхватила приготовленные к сдаче книги.