Читать книгу - "Смерть на Параде Победы - Андрей Кузнецов"

Пока одевался, еще раз прокрутил в уме возникшие соображения, и окончательно убедился в своей правоте. До Управления не шел, а почти бежал, запыхался, конечно, но не очень.

Начальник отдела еще не приехал на работу, начальника МУРа тоже не было, но был его заместитель, полковник Зинич, недавно перешедший в уголовный розыск с партийной работы. За три месяца Зинича в МУРе оценить еще не успели, времени мало, да и не сделал он ничего такого, по чему можно было составить о нем мнение. Держался в тени, на совещаниях помалкивал, видимо, понимал, что диплом по специальности «юриспруденция» это одно, а розыскной опыт — совсем другое.

Зинич выслушал Алтунина не перебивая, только в блокноте остро заточенным карандашом что-то черкал. Когда Алтунин закончил, покачал головой и сказал:

— Что ж, в ваших рассуждениях, товарищ капитан, есть определенный резон. Я позвоню дежурному по НКГБ. Подождите пока в коридоре.

То, что его выставили из кабинета, Алтунину не понравилось, зачем? Пораскинув мозгами, он решил, что Зинич может приписать догадку себе. Ну и черт с ним, главное, что понял, согласился и звонит в НКГБ. Уже за эту свою понятливость может забирать себе все лавры. Интересно, включат ли сотрудников МУРа в группу, которая блокирует аэродром в Тушино? Может, и включат. В преддверии парада в НКГБ все заняты… В МУРе лишних людей тоже нет, но можно снять хотя бы двоих из дежурной смены, добавить к ним капитана Алтунина и… Больше всего, конечно, Алтунину хотелось поучаствовать в поимке вражеских агентов, вспомнить СМЕРШ… Ради этого он был готов пожертвовать даже таким зрелищем, как Парад Победы и свиданием с Надеждой. Надежда все поймет, она из тех, кто понимает, это сразу чувствуется, непонятно почему и как, но чувствуется.

Зинич выглянул из кабинета через четверть часа и приглашающее кивнул Алтунину. Возвращаться на свое место он не стал — подождал у двери, пока Алтунин войдет, и протянул ему руку.

— Спасибо, товарищ капитан!

Рукопожатие у него было прочувственным, торжественным, со встряхиванием и взглядом в глаза. Разве что по плечу не похлопал.

После рукопожатия возникла пауза — стояли и смотрели друг на друга. Зинич нарушил молчание первым.

— Идите, товарищ капитан, я вас больше не задерживаю.

— Товарищ полковник! — желая смягчить нарушение субординации, Алтунин встал по стойке «смирно». — Разрешите узнать, что вам ответил дежурный по Управлению НКГБ?

— Что принял мое сообщение к сведению и что охрана всех аэродромов усилена по распоряжению командующего войсками Московского военного округа! — в голосе Зинича отчетливо зазвучало раздражение. — А чего вы, собственно, ожидали, товарищ капитан?

— Этого недостаточно, товарищ полковник! — возразил Алтунин. — Простого усиления охраны недостаточно. Это же элита абвера, восьмисотая дивизия «Бранденбург»! Это же специально обученные люди… Я понимаю, задержанный агент сказал про Кубинку, все думают о ней, спланировали операцию, но… Там же, небось, все расслабились… Репетиции к параду закончились… Жизнь входит в берега…

Сам не заметил, как начал цитировать поэтов.[43]

— Я передал ваши соображения дежурному по Управлению НКГБ! — Зинич немного повысил голос. — Там разберутся!

— Разберутся, — согласился Алтунин. — Только поздно будет!

— Уж не хотите ли вы сказать… — начал Зинич, но осекся и приказал: — Идите, капитан!

Алтунин понял, что ничего не добьется, и ушел. Из отдела позвонил домой начальнику. Тот ответил после второго гудка, не иначе, как держал телефон рядом с кроватью. Выслушал, одобрил и посоветовал идти досыпать.

— Но как же так, Алексей Дмитриевич? — удивился Алтунин. — Я так понимаю, что они не собираются принимать никаких мер! Со мной даже поговорить никто не захотел!

— Чего им с тобой разговаривать, если ты все объяснил Зиничу так, как мне, а он им передал? — в свою очередь удивился начальник отдела. — Тебе ж сказали — охрана усилена, и вообще, в НКГБ работают серьезные люди. У тебя, Алтунин, как я погляжу, мания величия начала развиваться, умнее всех себя считаешь…

Явка была очень удобной — подвал старого, построенного в конце прошлого века, двухэтажного дома на Садовой-Самотечной. Отсюда можно было пройти в подвалы соседних домов.

— Двери там хлипкие, — заверил хозяин явки, местный дворник. — Ногой запросто выбить можно.

Бильфингер проверил. Да, действительно, можно выбить с одного удара. Дворник вообще заслуживал доверия. Он был завербован еще во время прошлой войны и все это время служил верой и правдой. Маленький незаметный человечек в самом сердце вражеской столицы может принести больше пользы, чем целая танковая дивизия.

Легенда была простой — сотрудники НКВД выполняют в подвале специальное задание руководства, а какое именно, никому знать не положено. В стране, помешанной на секретности, никто не станет утруждать себя проверками, если документы «сотрудников» не вызовут подозрения. А документы не вызовут. Незадолго до собственной ликвидации агент Вэлс снабдил группу двумя комплектами удостоверений, настоящих удостоверений с настоящими печатями московского Управления НКВД и настоящими подписями его руководства. Вэлсу доверяли настолько, что ему не составляло труда подсунуть в стопку только что выписанных удостоверений еще одно или два. Формой Вэлс тоже обеспечил. Полезный был сотрудник, даже очень. Но верность его не прошла испытания поражением, и он погиб. Иван по своим каналам (уголовники знают все о милиции) узнал, что майор Семихатский застрелился у себя дома. Трус. Сом — трусливая рыба.[44]Или это Иван убил его, чтобы похоронить их дела? Возможно, ну и ладно…

Ночью перед акцией Бильфингер не мог заснуть. Глупо тратить время на сон, если скоро собираешься заснуть навечно. Страха не было, страх он изжил в себе еще в юности, волнения тоже не было, потому что тот, кто поступает правильно, никогда не волнуется. Просто захотелось посидеть в тишине и повспоминать, перебрать свою жизнь… Такую долгую и такую короткую… Руки матери… Маленький городок Целле в Нижней Саксонии… Унылый университет в Геттингене, где он смог выдержать только один семестр… Школа люфтваффе в Вердер-Хафеле… Зачисление в разведывательную группу главного командования люфтваффе… Первый Железный крест… Переход в абвер… Центр абвера в Бреслау… Норвежский рейд и второй Железный крест, с дубовыми листьями… Севастополь… Разгром штаба югославского сопротивления… Арест Канариса повлиял на все представления к награждению, и те, что были поданы до, и те, что подавались после, а то можно было бы рассчитывать и на третий крест — с листьями и мечами… Черный день двадцать третьего февраля сорок пятого года, когда почти четыре сотни английских бомбардировщиков нанесли удар по мирному Пфорцхайму и убили почти двадцать тысяч человек, в том числе мать, переехавшую жить к овдовевшей сестре, сестру и обеих племянниц… Первое марта сорок пятого, встреча с Шелленбергом,[45]новое задание, последнее задание…