Читать книгу - "Голливудский участок - Джозеф Уэмбо"

Что касается Уэсли Драбба, то в его мыслях царило смятение. Последнее время он настойчиво пытался убедить себя, что не совершил ужасной ошибки, уйдя из Университета южной Калифорнии, не получив степень магистра делового администрирования. Он часто сомневался в мудрости решения переехать из семейного дома в Пасифик-Пэлисейдс в весьма посредственную квартиру в западном Голливуде, которую нелегко было оплачивать в одиночку и без чеков, которые он тайно получал от матери и которые несколько месяцев благородно отказывался обналичивать, пока наконец не сдался. Что он хотел доказать? И кому?

После инцидента с ручной гранатой и драки, в которой Нейт пострадал сильнее, чем делал вид, Уэсли доверил свои сомнения старшему брату, Тимоти, надеясь получить совет.

Тимоти, работавший в «Лоуфорд и Драбб» всего три года и получивший в прошлом году более 175 тысяч долларов (отец всегда говорил, что начинать нужно с самого низа), спросил:

— Что ты от этого получил, Уэсли? И пожалуйста, не вешай мне на уши студенческую экзистенциальную лапшу.

Уэсли тогда сказал:

— Я просто… Я не знаю. В принципе мне нравится то, что я делаю.

— Ты идиот, — заявил брат, заканчивая разговор. — Только постарайся, чтобы тебя не убили, а просто покалечили. Мама не переживет, если потеряет младшего сына.

Уэсли Драбб не очень боялся быть покалеченным или убитым. Он был достаточно молод, чтобы считать, что такое случается только с другими парнями или девушками — например, с Мэг Такарой. Он не мог объяснить брату, отцу, или матери, или членам своего братства, которые сейчас учились на старших курсах, одну вещь — то, что Пророк был прав. Эта работа была более увлекательной, чем любая другая.

Да, случались скучные вечера, когда на улицах почти ничего не происходило, но и они не были такими уж скучными. Отрицательной стороной можно было считать небывалый надзор, осуществлявшийся над управлением полиции и породивший огромное бремя бумажной работы, критику со стороны СМИ и требования политкорректности, которых гражданский служащий никогда не понял бы. Но к концу дня Уэсли Драббу становилось интересно, он увлекался работой. Только поэтому он все еще был копом. И только поэтому мог остаться копом в обозримом будущем. Но в этой точке его размышления заходили в тупик. Как в его возрасте можно понять истинное значение слов «обозримое будущее»?

После того как Нейт Голливуд выпил в «Старбаксе» эспрессо с горячим молоком и его настроение улучшилось, пришел вызов на угол Голливудского бульвара и бульвара Кауэнга, где двое бездомных в сумерках затеяли боксерский поединок. Ни один из этих чудиков не мог нанести другому серьезных травм, не имея оружия, но драка происходила на Голливудском бульваре, а этого местные торговцы не терпели. Проект «Восстановим Голливуд» был в самом разгаре, все мечтали о толпах туристов и о том, чтобы потрепанный старый Голливуд получил такую же славу, как Уэствуд, Беверли-Хиллз или Санта-Барбара, не имея поблизости океана.

Воюющие стороны перенесли сражение в переулок за книжным магазином и выбились из сил, наградив друг друга полудюжиной тумаков. Сейчас они находились в стадии обмена ругательствами и потрясания кулаками на расстоянии трех метров. Уэсли припарковал «катер» на бульваре Кауэнга к северу от Голливудского бульвара, и они подошли к двум старым бомжам.

— Тот, что худой, — Тедди Тромбон. Был приличным джазменом, пока не выпил пару железнодорожных составов виски. Того, который очень худой, я давно вижу на улицах, но не думаю, что разговаривал с ним.

Очень худой бомж — похожий на хворостину мужик неопределенного возраста, но скорее всего младше Тедди Тромбона, — имел на голове грязную шляпу, еще более грязный галстук на совсем уж грязной серой рубашке и был облачен в вылинявшие штаны. На ногах у него красовалось то, что когда-то было кожаными ботинками, а теперь больше напоминало обмотки из скотча. Он проводил вечера, шаркая по бульвару и бессвязно рыча на каждого, кто не подавал ему доллар или два.

Имея дело с бомжами, вряд ли стоило беспокоиться, кто из копов войдет в контакт, а кто будет его прикрывать. Кроме того, Нейту Голливуду хотелось побыстрее покончить с этим делом, поэтому он вмешался в их беседу со словами:

— Господи, Тедди, какого черта ты затеял драку на Голливудском бульваре?

— Это он, — сказал Тедди, все еще задыхаясь от изнеможения. — Он начал.

— Пошел в задницу! — огрызнулся его противник с полубезумным взглядом, свойственным людям, которые пьют слишком много дешевого портвейна.

— Будь попроще, — посоветовал Нейт, глядя на мужика и его тележку, заваленную всяким барахлом. Ему совсем не хотелось арестовывать этого бомжа и описывать его хлам.

— Как тебя зовут? — спросил Уэсли очень худого чудика.

— Твое какое дело?

— Не заставляй нас тебя арестовывать, — сказал Нейт. — Ответь офицеру.

— Филмор Ш. Брейкен.

Пытаясь наладить отношения, Уэсли улыбнулся и спросил:

— Что означает «Ш»?

— Передаю по буквам, — ответил Филмор. — Ш-о-л-б-а-т-ы.

— Шолбаты? — удивился Уэсли. — Какое необычное имя.

— Шел бы ты, — объяснил Нейт и добавил: — Все, Филмор, считай, что ты за решеткой.

Когда Нейт достал из кармана латексные перчатки, Филмор пробормотал:

— Шекели.

Не надевая перчаток, Нейт предложил:

— Ладно, даю тебе последний шанс. Ты согласен двигаться дальше, оставить Тедди в покое и помириться?

— Конечно, — сказал Филмор Ш. Брейкен, подходя к Тедди и протягивая ему руку.

Тедди заколебался, потом посмотрел на Нейта и протянул свою руку. А Филмор Ш. Брейкен взял ее в свою и влепил Тедди хук слева, который хоть и был довольно слабым, все же усадил Тедди Тромбона на тротуар.

— Ха! — сказал Филмор, восхищенно рассматривая свой сжатый кулак.

Оба копа натянули латексные перчатки и надели наручники на костлявые запястья Филмора, но когда его повели к машине, он начал протестовать:

— Как насчет моего добра?

— Это бесполезный мусор, — сказал Нейт Голливуд.

— Там моя наковальня! — закричал Филмор.

Уэсли Драбб подошел к тележке, осторожно покопался в ней и под грудой алюминиевых банок, носков и чистых трусов, скорее всего украденных из прачечной самообслуживания, обнаружил наковальню.

— Выглядит тяжелой, — задумчиво произнес Уэсли.

— В этой наковальне вся моя жизнь! — воскликнул арестованный.

— Зачем тебе наковальня в Голливуде? — спросил Нейт. — Сколько лошадей ты тут видишь?

— Это моя собственность! — заорал бомж.

В этот момент из задней двери книжного магазина, ковыляя, вышел толстый, астматического вида мужчина и сказал:

— Офицер, этот мужик весь день буянил на бульваре. Приставал к моим покупателям и плевался на них, если они отказывались дать ему денег.