Читать книгу - "Подозрения мистера Уичера, или Убийство на Роуд-Хилл - Кейт Саммерскейл"

Ноябрь — декабрь 1860

В первые холодные дни ноября в Темперенс-Холле открылись чрезвычайно странные слушания. Томас Сондерс, адвокат и член окружного суда Бредфорда-на-Эйвоне, Уилтшир, почему-то решил, что жители деревни располагают важной информацией, относящейся к убийству, и вознамерился выявить ее.

Начиная с 3 ноября он поочередно вызывал к себе десятки людей, требуя поделиться с ним своими соображениями и наблюдениями. Некоторые из них действительно поведали кое-что о жизни деревни и о доме Кентов, но все это не имело практически никакого отношения к преступлению. Собственно, весь этот материал Уичер уже проработал за время своего двухнедельного пребывания в здешних краях — огромное количество слухов, сплетен и второстепенных деталей, коими всегда обрастает полицейское расследование, при том что достоянием общественности они становятся весьма редко. Сондерс подхватывал эти обрывки и собирал воедино, следуя при этом какой-то непонятной системе. «Свидетельства, если только это можно назвать свидетельствами, представали в редкостном, неповторимом виде, — констатировала „Бристоль дейли пресс“. — Неоднократно присутствующие разражались смехом, на что, впрочем, вся процедура и была рассчитана; многим казалось, что слушания вообще затеяны не для того, чтобы бросить свет на загадочное и ужасное преступление, а просто чтобы развлечь их».

Последующие две недели напоминали комическую интерлюдию в трагедии, с Сондерсом в роли паяца, выходящего на сцену для того лишь, чтобы высмеять все, что предшествовало его появлению. Он открывал и закрывал заседания когда вздумается, путал имена свидетелей, надувая щеки, говорил о каких-то таинственных фактах, хранящихся у него в груди. При этом он постоянно выходил из зала и возвращался с бутылкой какой-то жидкости, по наблюдению репортера «Бристоль дейли пост», «весьма походившей на бренди». Сондерс, впрочем, утверждал, что это всего лишь лекарство для лечения простуды, подхваченной им на сквозняке в одном из деревенских домов (коменданта здания Чарлза Стоукса он отчитал за плохое проветривание зала). Сондерс то и дело прикладывался к своему зелью, заедая его бисквитами. Он часто прерывал свидетелей, требуя, чтобы из зала удалили хнычущих детей, то и дело прикрикивал на женщин: «Эй, вы там, придержите язык!»

В качестве типичной свидетельницы можно привести миссис Квенс, пожилую женщину — обитательницу одной из халуп невдалеке от дома Кентов. Во вторник Сондерс расспрашивал ее по поводу слуха, согласно которому она будто говорила, что ее муж, рабочий фабрики в Теллисфорде, видел мистера Кента в поле 30 июня в пять часов утра. Ничего подобного, отмахнулась миссис Квенс, добавив, что полиция уже расспрашивала ее об этом.

«И вообще все это слишком хитро придумано, чтобы разгадать», — сказала она, — «разве что кто-то настучит».

«Что слишком хитро придумано?» — вскинулся Сондерс. — «Убийство ребенка». Тут миссис Квенс резко поднялась с места, зашаркала туфлями и со словами: «О Боже, да что же это я, бежать надо, бак выкипит», — направилась к двери и под одобрительные возгласы публики вышла из зала.

Джеймс Фрикер, водопроводчик и стекольщик по совместительству, вспомнил, что на протяжении всей последней недели июня его донимали просьбами починить фонарь на доме Сэмюела Кента. «Вначале мне не казалось, что в этой спешке с заменой лампы летом есть что-то особенное, но потом я задумался».

Еще до начала собственного расследования Сондерс на протяжении нескольких дней шатался по деревне, что-то высматривая, и теперь делился с судом наблюдениями. Однажды вечером он вместе с полицейским бродил по деревне, им на глаза попалась направлявшаяся в сторону дома Кентов молодая женщина в черном платье, из-под которого виднелась белая нижняя юбка. Она остановилась у ворот на мгновение, а затем вошла внутрь. Несколько минут спустя Сондерс увидел молодую женщину — возможно, ту же самую. Она расчесывала волосы, стоя у окна, на верхнем этаже. Его рассказ о столь незначительном эпизоде вызвал нарекания со стороны Кентов, и впоследствии Сондерсу пришлось извиняться: вероятно, пояснил он, «некоторая нервозность» в поведении женщины объяснялась тем, что «за ней наблюдали двое незнакомых мужчин». Кто-то из публики высказал предположение, что это была Мэри-Энн.

Последним свидетелем Сондерса был рабочий Чарлз Лэнсдаун. «Суть его показаний, — писала „Фрум таймс“, — сводилась к тому, что он ничего не видел, ничего не слышал и ничего не знает о том, что произошло в доме на Роуд-Хилл в ночь на 29 июня».

Газетчики, освещавшие процесс начиная с июля, были буквально потрясены расследованием, проведенным Сондерсом. Корреспондент «Морнинг стар», комментируя «нелепое шоу, устроенное этим полоумным проходимцем», писал, что его раздирает между «изумлением перед отвагой Сондерса и презрением к его тупости». По определению «Бристоль меркьюри», Сондерс просто «маньяк». А вернее — сатирический персонаж, карикатурное изображение детектива-любителя, усматривающего скрытый смысл в любой случайной детали, в любой ерунде, уверенного, что только он один способен распутать загадку, оказавшуюся не по силам профессионалам. Практиковать соглядатайство он полагает своим правом, делать умозаключения — долгом. Он придает, отмечает «Сомерсет энд Уилтс джорнэл», «чрезвычайно большое значение нематериальным свидетельствам» и необыкновенно высоко ставит письма, приходящие от обыкновенных граждан: «в каждом содержатся элементы, исключительные по своей важности». Некоторые из таких писем Сондерс зачитывал в суде, в том числе и письмо от приятеля-юриста, характеризующего его, между прочим, следующим образом: «Ты старый свихнувшийся тщеславный дурак, любящий совать свой нос в чужие дела».